– Сто лет уже ни тебя, ни мамы не видела.
– Мамы сейчас нет дома. Она вернется примерно через час.
– А что, мне нужен входной билет? – игриво спросила Мерри.
– Наш дом – твой дом, – ответил Лион.
Мерри подумала, что такое довольно странно слышать из уст четырнадцатилетнего подростка. Или же он просто так шутит, подтрунивает над ней.
– Тогда ждите меня через полтора часа, – сказала Мерри и положила трубку.
Остановив «шевроле» перед крыльцом столь знакомого дома, она радостно взбежала по ступенькам и позвонила. Дверь открыл Лион.
При виде брата Мерри пришла в ужас. Она не могла поверить своим глазам.
– Что это за чертовщина? – только и вымолвила она.
Диковинная накидка ярко-оранжевого цвета с развевающимися полами, на ногах плетеные веревочные сандалии. А прическа вообще совершенно невообразимая. Голова подстрижена «под горшок», на макушке выбрита тонзура…
– Оставь туфли на крыльце, пожалуйста, – попросил Лион.
– Почему? – изумилась Мерри. – Что это тебе взбрело в голову?
– Они кожаные.
– Разумеется, они кожаные!
– Я принесу тебе веревочные сандалии.
– Что ты плетешь?
– Или ты предпочитаешь бумажные тапочки?
– Ну, хватит, Лион. Пошутили – и довольно. Или ты всерьез?
– О, да.
Мерри была по-прежнему убеждена, что он притворяется. Конечно же, это розыгрыш. Хорошо, она немного поиграет с ним, так и быть. Сняв туфли, она шагнула вперед, однако Лион преградил ей дорогу.
– Твоя сумочка, – сказал он.
– Что? – Мерри не поверила своим ушам. – Не могу же я оставить сумочку на крыльце. Ее же украдут! К тому же в ней мои сигареты.
– Сигареты тебе не понадобятся. Мы с мамой не выносим табачный запах.
– Господи, о, чем ты говоришь?
– Ну, заходи же, – пригласил Лион.
Она положила сумочку на крыльцо рядом с туфлями и прошла следом за братом в дом. Ее ноздри уловили какой-то странный запах. Мерри несколько раз принюхалась, прежде чем узнала аромат сандаловых благовоний.
В гостиной царил полумрак, и Мерри понадобилось несколько секунд, пока глаза привыкли к приглушенному Свету, исходившему от нескольких свечей, которые мерцали перед развешанными на стене изображениями Христа, Будды, Моисея, Магомета, Конфуция, Зевса, Далай-ламы и Ахура-Мазды. Поразительно, но посередине лба на каждом из ликов находился третий глаз, из которого струились лучи. Ну точь-в-точь как глаза на пирамидах, что изображены на долларовых бумажках.
Элейн вышла из кухни, мило улыбнулась и сказала:
– Мир тебе!
Она была в длинном зеленом платье; голову украшал миртовый венок.
– Я рада, что снова вижу тебя, Мередит, – сказала она. И, протянув вперед руки, шагнула к Мерри, которая подумала было, что мать хочет поцеловать ее в щеку. Вместо этого Элейн, приложив обе ладони к щекам Мерри, церемонно поцеловала ее в лоб. Мерри не знала, как следует отвечать на подобное приветствие, и поэтому осталась на месте.
– Садись, дитя мое, – пригласила Элейн, указывая рукой на стул.
Мерри послушалась. Лион, поджав под себя ноги, опустился на одну из устилавших пол циновок.
– Мама, что случилось? – спросила Мерри.
– Нас спасли, – сообщила Элейн. – Мы родились заново. Мы исповедуем веру, которую дает нам Церковь Трансцедентального Ока.
– Вот как? Но Лион. Почему он так одет?
– Он послушник, – пояснила Элейн. – Через семь лет его примут в священники. А через двадцать лет он станет святым.
– А ты?
– Я просто сестра Элейн, но ведь я пришла в лоно церкви после долгой жизни во грехе. Лиону повезло. Вся его жизнь будет освящена церковью.
– Но что это за церковь? Я никогда о ней не слышала!
Элейн терпеливо улыбнулась.
– Это замечательная вера, – сказала она. – Облагораживающая. После смерти Гарри я утратила всякий смысл в жизни, теперь же я обрела мир и покой. Наша церковь объединила все великие мировые религии в единую трансцедентальную религию. Она проповедует единую веру, а ведь все веры и должны быть едины перед Божьим оком.
– Но она хотя бы христианская? – спросила Мерри.
– Христианская, иудейская, буддийская, мусульманская, зороастрийская, даоистская… Любая. Как говорит наш Пророк: «Все должно быть у всех».
– Но при чем тут мои туфли и сумочка? – спросила Мерри. – Я хочу сказать, что в сумочке у меня сигареты. Слишком уж много на меня сразу свалилось.
– Мы не курим, – сказала Элейн. – Не пользуемся изделиями из кожи и не едим мясо. Мы без всего этого обходимся.
– Что ж, могу я хотя бы что-нибудь выпить? – спросила Мерри.
– Лион, принеси, пожалуйста, стакан эликсира любви для своей сестры.
– Какого эликсира? Что это такое?
– Не бойся, дитя мое. В основном он состоит из сока сельдерея.
– Сельдерея!
– У него свежий и чистый вкус. Вкус созерцания.
Мерри проводила глазами Лиона, который отправился на кухню. Вернувшись, он подал ей стакан, наполненный бледно-зеленой жидкостью. Мерри попробовала и отставила стакан в сторону. Вкус был тошнотворный. Все случившееся казалось ей тошнотворным.
– Мама, что ты натворила? Зачем все это? Ты совсем спятила?
– Нет, дитя мое. Напротив, я впервые за все время нахожусь в своем уме. И я обрела счастье и покой. И живу со всеми в мире.
– Да брось ты, – в сердцах махнула рукой Мерри.
– Ты говоришь так, потому что не обрела смирения, – сказала Элейн.
– Нет, я просто рассуждаю здраво. Послушай, в конце концов, если тебе так хочется, ты имеешь право делать все что угодно. Но Лион-то в чем виноват? Он же ребенок. Ты же губишь его.
– Я спасаю его. И буду тебе признательна, если ты воздержишься от бранных и богохульственных замечаний. Кто ты такая, чтобы входить в наш дом и поносить нас? Уж я-то знаю, какова ты есть и чем занимаешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140