– Но… Вы уже готовы? Тогда займите свои места, пожалуйста.
Кляйнзингер задержал Мерри, двинувшуюся вслед за Гарднером к машине, и сказал:
– Чуть не забыл. Позвольте представить вам Джослин Стронг, которая будет присутствовать на сегодняшних съемках. Она готовит статью для… Как называется ваш журнал – «Пульс», кажется?
– Да, совершенно верно, – закивала Джослин. – Здравствуйте, мисс Хаусман.
– Здравствуйте.
– Мисс Стронг, по-моему, убеждена, что я старый развратник, – хихикнул Кляйнзингер, – поскольку я развращаю европейского зрителя. Я, конечно, и впрямь старый развратник, но исключительно потому, что уступаю пуританизму американцев.
– А что вы думаете на этот счет, мисс Хаусман? – полюбопытствовала Джослин.
– Я во всем согласна с мистером Кляйнзингером, – ответила Мерри. – Он наш режиссер.
– Вот видите? – просиял Кляйнзингер. – С ней вам придется держать ухо востро. В отличие от большинства ваших жертв, эта – умница. Но беседовать вы будете потом. Устраивает?
– Ну, разумеется, – согласилась Джослин. Кляйнзингер склонил голову и жестом пригласил Мерри занять место на заднем сиденье машины.
По счастью для Мерри, освещение было настолько ярким, что ей не составило труда вжиться в образ. В слепящем свете юпитеров автомобиль выглядел как настоящий. Когда же звукооператор включил магнитофон с записью рева автомобильного двигателя, а подручные начали плавно раскачивать машину, ощущение реальности еще более усилилось.
Фуллер, ассистент режиссера, выкрикнул:
– Тихо, пожалуйста! Все затихли! Мотор! Помощник подержал перед камерой нумератор с хлопушкой и сказал:
– Сцена 174-В, дубль первый.
– Начали! – скомандовал Кляйнзингер.
Гарднер, вцепившись в рулевое колесо, на мгновение оторвал глаза от дороги, кинул взгляд в зеркальце заднего вида, потом присмотрелся повнимательнее и спросил:
– Уж не Роджерс ли там приклеился к нам?
– Откуда он мог взяться?
– Понятия не имею. Да, похоже, это он!
Мерри обернулась, посмотрела в заднее стекло и удивленно вскинула брови.
– Трудно сказать. Кажется, это и впрямь Роджерс, но я не уверена.
– Проклятье! – процедил Гарднер.
Погоня началась. Гарднер отчаянно крутил руль, нажимал на газ, Мерри то и дело взволнованно оглядывалась. Наконец, она сказала, что должна переодеться.
– Пожалуйста, но только следи за Роджерсом, – сказал Гарднер.
Мерри начала стаскивать блузку, но голова ее чуть застряла в узком вороте, зацепившись за что-то…
– Стоп! – выкрикнул Кляйнзингер. – Все сначала, пожалуйста.
Они начали заново. На этот раз Мерри удачно избавилась от блузки, но замешкалась, снимая брюки.
– Стоп! – снова оборвал Кляйнзингер. – Я понимаю, что раздеваться в машине неудобно – это и должно казаться неудобным, но не настолько же! Должен быть предел… Попробуйте не раздвигать колени.
Мерри пообещала попробовать.
На третий раз она сумела правильно раздеться, но Кляйнзингер придрался к последней реплике.
– Стоп! Вы словно радуетесь, что он вас настигает. А вы должны казаться встревоженной, даже напуганной. Когда он разобьется, вам станет его жаль, но старайтесь не думать об этом наперед.
– Сцена 174-В, дубль четвертый.
– Начали!
Дубль пошел насмарку, поскольку Мерри неправильно согнула ноги. Пятый дубль поначалу вроде бы шел неплохо, но потом Кляйнзингер прервал съемку, поскольку ему показалось, что Гарднер выглядит излишне озабоченным.
– Я понимаю, вам надоело. Мисс Хаусман надоело. Всем надоело. Но давайте не будем это показывать – в противном случае зрителям тоже надоест.
Шестой дубль удался, и Мерри с облегчением сняла лифчик. Опустив стекло, она выбросила лифчик из машины. Подхваченный струей воздуха от ветродуйного аппарата, лифчик отлетел назад и вон из кадра.
– Стоп! Снято! – кивнул Кляйнзингер. Костюмерша подала Мерри халатик, который та набросила.
– Ну как? – обратился Кляйнзингер к оператору.
– Трудно сказать, – ответил тот. – Проявим, потом увидим.
– Вам было видно, что грудь накладная?
– Пожалуй, да.
Мерри подошла к ним и остановилась рядом. Кляйнзингер повернулся к ней.
– Послушайте, милая, что вы скажете, если я попрошу вас примерить муляжи меньшего размера?
– Вообще-то мне в них довольно неудобно, – сказала Мерри. Накануне вечером она примеряла их дома и до сих пор помнила, насколько неприятно было намазывать клеем соски. И отдирать эти чертовы муляжи было довольно больно. Мерри чуть замялась, но потом, внезапно решившись, выпалила:
– А я обязана сниматься в них?
– Честно говоря, если бы могли обойтись вообще без них, я был бы только рад, – ответил Кляйнзингер.
– Я тоже не возражаю, – сказала Мерри.
– Прекрасно! Тогда попробуем еще раз, уже без этих накладок.
– Я пойду сниму их, – сказала Мерри.
Она вернулась в гримерную, содрала муляжи, соскоблила с сосков остатки клея и надела бюстгальтер, блузку и брюки.
Недавнее секундное замешательство показалось ей уже нелепым. Она вовсе не стеснялась обнажать грудь перед Кляйнзингером, однако испытывала неловкость, не будучи уверена, что вправе предложить это сама. Не предложить – значило выставить себя перед всеми допотопной ханжой. Осмелившись же на столь решительный шаг, Мерри опасалась, что прослывет развязной бесстыдницей. Помогла же ей решиться реплика Гарднера, который сказал перед съемкой, что, волнуясь, Мерри будет лучше смотреться на экране. Что ж, обнажив грудь, она, возможно, и впрямь будет выглядеть лучше, во всяком случае – искренне. Впрочем, пора уже выбросить эти мысли из головы, решила Мерри.
Она вернулась в машину и сыграла сцену еще раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140