Доходы студии в Испании постоянно росли, а с ними росла и сумма в неиспользованных песетах, которые нельзя было вывозить из Испании. Но если у одной студии в Испании такие доходы, то у многих других компаний доходы там могут быть еще больше. И они с радостью вложат свои деньги в производство фильмов, тратя на это никчемные песеты, а доход получая в другой, более ценной валюте. Собственно говоря, им достаточно будет получить назад девяносто процентов от вложенных средств, чтобы остаться с прибылью, поскольку при любых обменных операциях они потеряли бы гораздо больше.
– Мы можем единовременно извлекать доход в шесть, восемь, а то и десять миллионов долларов.
– Ты просто спятил.
– Почему?
– Что хорошего в этой Испании?
– Все! Горы, пустыни, равнины. И дешевая рабочая сила. Любые павильоны мы отстроим там задаром.
– А профсоюзы?
– Только государственные. Если государство согласится на наш проект – я имею в виду, естественно, Испанию, – никаких проблем с профсоюзами у нас не возникнет.
– Откуда ты знаешь?
– Я все это изучил.
– Ох, уж эти ученые. Навыпускали вас из колледжей. Если об этом где-то написано, значит, все уже про это знают. И что тогда? Ладно, отправляйся в Испанию. Наведи справки. Потолкуй с нужными людьми. Присматривайся, закидывай удочки – словом, готовь почву. А по возвращении организуй встречи с бизнесменами, у которых там есть капитал. Если такие найдутся, конечно. Через два месяца я тебя жду.
Так случилось, что Норман Фалд отправился в Испанию, где присматривался, прислушивался, наводил мосты, готовил почву, словом, мотал на ус. По возвращении в Штаты он полетел в Петербург, потом в Детройт, в Нью-Йорк, в Уилмингтон и в Сент-Луис, где встречался с нужными бизнесменами. Затем вернулся в Лос-Анджелес, к дяде Харвею. И стал продюсером.
На подготовку к первой картине Норман Фалд затратил полтора года. Чтобы гарантировать вложенные десять миллионов долларов, фильм должен был стать настоящим динамитом. Сценарий перерабатывался четырежды. Потом Норману предстояло заинтересовать в сценарии бизнесменов, которые проявляли еще большую осторожность, чем банкиры, обычно финансировавшие голливудские фильмы, поскольку не обладали соответствующим опытом и опасались вкладывать средства в новое для себя дело. Но даже строительным, стальным и химическим королям Норман Фалд сумел растолковать, что в «Нероне», помимо сожжения Рима, будет и разрушение Иерусалимского храма, и избиение христиан в Колизее – словом, каждый найдет что-то интересное для себя. Но Норману еще требовались знаменитости. Среди них был и Мередит Хаусман.
Переговоры длились довольно долго. Хаусман беседовал с Норманом Фалдом. Потом Фалд обращался к дяде Харвею, который, в свою очередь, говорил с Уеммиком. Потом все начиналось заново. Словом, усложнено все было до чрезвычайности. Поэтому так и затянулось. Мередит уже провел в Голливуде две недели, когда, позвонив в очередной раз Мелиссе, как он делал каждый вечер, сообщил ей, что пробудет в Калифорнии еще, по меньшей мере, две недели.
– У тебя все в порядке? Не хочешь приехать ко мне? Или, может быть, мне прилететь к тебе на уик-энд?
– Нет, у меня все прекрасно, – ответила Мелисса. – А в Калифорнию меня не тянет. Ты не обидишься?
– Нет, конечно, – сказал Мередит. – Главное, чтобы тебе было хорошо, милая.
– Давай просто запасемся терпением и подождем, хорошо? Тем более что мне здесь скучать некогда.
– Вот как?
– Да. Мерри приедет сюда на уик-энд.
– О, как здорово. Это страшно мило с твоей стороны. – Нисколько. Девочка мне очень нравится.
– Бальзам для моей души! Не представляешь, как я рад это слышать! Эх, только тебя ужасно не хватает.
– Потерпи, недолго осталось.
– Скорей бы кончились эти чертовы переговоры.
– Позвонишь мне завтра?
– Конечно.
– Спокойной ночи, дорогой.
– Спокойной ночи, милая.
Мелисса повесила трубку, и в голове ее тут же мелькнула мысль о том, что обстоятельства играют ей на руку. Целый уик-энд они проведут вдвоем с Мерри. Чудесная перспектива!
Она не могла выдавить из себя ни звука. Как будто у нее язык отнялся. Впрочем, Мерри даже не представляла, что можно высказать в такую минуту. Она была не то что удивлена, но просто потрясена. Но вовсе не обижена – и тем более не хотела обижать Мелиссу. Ведь все выглядело совершенно естественным, хотя должно было казаться наоборот – абсолютно противоестественным. С другой стороны, ощущение было таким приятным, что Мерри ни на миг не поддалась обрывочным мыслям, озарившим потаенные глубины ее сознания подобно ярким вспышкам зарниц на исходе летней ночи.
Мерри сидела на кровати Мелиссы, разговаривая с мачехой. Они прекрасно провели день в Нью-Йорке: ходили по магазинам, посидели в кафе за чаем, посетили Музей современного искусства, потом поужинали в ресторане. Выйдя из ресторана, они прогулялись по Пятой авеню, разглядывая броские витрины, после чего вернулись в «люкс»-апартаменты Мелиссы, веселые и оживленные, успевшие совсем подружиться. Непринужденные разговоры продолжились в гостиной, потом в спальне Мелиссы, где каждая переоделась во что-то более удобное: Мерри – во фланелевый халатик, а Мелисса – в роскошный французский пеньюар. Мерри сидела на кровати, а Мелисса лежала, вытянув ноги. Беседовали они неторопливо, перебрасываясь отдельными словечками и фразами, причем общение каким-то непостижимым образом не прерывалось даже во время молчания. Мелисса приподнялась, оперлась на локоть и стала словно невзначай гладить Мерри по волосам. А потом вдруг приникла к ней и порывисто поцеловала прямо в губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140