– То, что случилось тогда с нами. И как случившееся отразилось на судьбе Мерри.
– Не стоит об этом думать, – произнес Мередит. – Мы же не хотели причинить ей боль. Как сказал Шекспир? «Но боги правы, нас за прегрешенья казня плодами нашего греха». Хотя не всегда выходит именно так. Нам так просто привычнее думать. В той же пьесе он выразил это иначе, более жизненно. «Как мухам дети в шутку, нам боги любят крылья обрывать».
– Мне, кажется, это уже звучит не столь зловеще.
– Нет, наоборот. Так, во всяком случае, я считаю. Ты только подумай немного над этими строками, и ты поймешь, насколько мы все беспомощны, бессильны и одиноки.
– Мне вовсе не одиноко тут с тобой.
– Возможно, – согласился Мередит. – Даже в нашем безумном мире выдаются порой спокойные минутки. Не хочешь бренди с кофе?
Чуть поколебавшись, Джослин ответила:
– Хочу, но предпочла бы, чтобы мы поехали ко мне.
– Увы, не могу.
– Почему не можешь?
– Меня ждут на приеме, на который поехала Нони.
– Господи, неужели ты не можешь от него отвертеться?
– Нет, – покачал головой Мередит. – Возможно, я не должен тебе это говорить, но я живу здесь с ней. А наша встреча… Понимаешь, это вроде трюка старого игрока в покер. Показываешь лучшую карту, чтобы все подумали, что ты блефуешь. Я показал тебе Нони, потому что это был лучший способ, чтобы тебя одурачить. Прости, пожалуйста.
– Ничего, – сказала Джослин. – Тебе не за что извиняться. Но и голову из-за нее терять тебе тоже не пристало.
– Увы, ничего другого мне не остается. Ей девятнадцать. Мне – пятьдесят два. Кроме нее, меня больше ни на кого не хватает. Не знаю, можешь ли ты в это поверить?
– Поскольку мне больше ничего не достается, остается только поверить, – с наигранной веселостью произнесла Джослин.
Она встала из-за стола. Мередит тоже поднялся.
– Разве тебе уже пора? – спросил он.
– Да, мне лучше уйти, – сказала Джослин.
Как ни в чем не бывало она запечатлела на его щеке поцелуй, пытаясь скрыть досаду и разочарование. Затем, медленно и небрежно вышагивая, она покинула ресторан, пересекла вестибюль и не спеша вышла к стоянке.
Вернувшись в мотель, Джослин плюхнулась в кресло, закурила и поняла, что не может больше оставаться одна в пустом номере посреди голой пустыни. Она поспешно собрала вещи, покидала их в дорожную сумку и погнала автомобиль в Лос-Анджелес.
Десять дней спустя, ближе к вечеру Мерри позвонил Артур Уеммик. Она только что вернулась со съемок. Телефон она услышала еще с порога, подбежала и схватила трубку.
– Мерри? Это Артур.
– Да?
– Ты видела последний номер «Пульса»? Я имею в виду сегодняшний.
– Нет.
– Тебе нужно прочитать. Прислать его тебе?
– Нет, я могу выйти и купить, – сказала Мерри. – Так будет быстрее. Так что спасибо, не беспокойтесь.
– Хорошо. Только перезвони мне, когда прочтешь, ладно? Если не застанешь меня здесь, то я буду дома.
– Хорошо, – сказала Мерри. – А что… Очень плохо, да?
– Да, хорошего мало.
– О'кей. Спасибо, что предупредили.
Мерри положила трубку и спустилась к машине. «Пульс» она купила в киоске на Сансет-стрип. Развернув журнал прямо в машине, она начала перелистывать страницы с конца, пока не нашла раздел «Зрелища и развлечения». Читая статью, Мерри чувствовала, как выступившие капельки пота легонько пощипывают кожу на лбу и на верхней губе.
Статья была гнусная, мстительная, и – самое скверное – Джослин Стронг притворялась понимающей, участливой и сочувствующей. Что сочувствует и Мерри и ее отцу. Мерри была представлена развязной и взбалмошной особой, которая не отдает себе отчета в своих поступках, а в голом виде согласилась сниматься, поскольку отчаянно мечтала о том, чтобы добиться похвалы Кляйнзингера. А нужда в его похвале объяснялась, по мнению Джослин, словами Мередита: «Я не смог стать настоящим отцом для Мерри. Да что там настоящим – хоть каким-то отцом. То, что она стала сниматься в кино, означает, что между нами, возможно, есть еще близость и взаимопонимание. И меня это, естественно, радует».
А дальше – еще хуже. «Потягивая изысканное французское вино в ресторане роскошной гостиницы, Мередит Хаусман добавил: «Я знаю, что такое жизнь. Чего от нее можно ожидать. И я знаю, что надежды Мерри на то, чтобы обрести счастье, довольно призрачны».
Мерри перечитала статью дважды. Ей, пожалуй, досталось все же меньше. Джослин Стронг уколола ее лишь однажды: «Я уже взрослая девушка, – надменно заявила девятнадцатилетняя старлетка».
Слова эти она произнесла вовсе не «надменно». Какая низость!
Отложив журнал на соседнее сиденье, Мерри вернулась домой. И тут же перезвонила Уеммику.
– А как отреагировал мой отец? – спросила она.
– Он очень волнуется из-за тебя.
– Ерунда какая, – сказала Мерри. – Основной удар направлен против него.
– Он это понимает. И знает почему. Его беспокоит только то, что ты можешь обидеться.
– У вас есть номер его телефона?
Уеммик продиктовал ей незарегистрированный номер телефона Мередита, не задавая лишних вопросов. И Мерри была ему за это признательна.
– Он сейчас в Малибу, – пояснил Уеммик.
– Спасибо, – поблагодарила Мерри. – Я ему позвоню.
– Хорошо.
Мерри надавила на рычажок, а потом набрала отцовский номер.
– Да? Слушаю.
– Папочка? Это Мерри!
– Ты уже видела?
– Да. Совсем недавно.
– Мне очень жаль, что так вышло, – сказал он. – Боюсь, что не слишком помог тебе. Но меньше всего на свете я хотел тебя обидеть.
– Папочка, все это ерунда, яйца выеденного не стоит, – сказала Мерри. – Я расстроилась из-за тебя. Уж слишком это нечестно по отношению к тебе.
– Ничего удивительного. Эта журналистка жаждала моей крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140