И только тогда Мерри немного пришла в себя, обвив его шею ручонками и расплакавшись. Мередит сказал, что оставит ее здесь на эту ночь, но утром обязательно приедет и увезет ее покататься. И накормит самыми вкусными в мире сандвичами с шоколадным маслом, орешками и джемом. Мерри, перестав плакать, улыбнулась и поцеловала его. Мередит еще раз поблагодарил мисс Сирс и уехал.
Поздно вечером он снова позвонил Уеммику. Тот объяснил, что никаких законов Элейн не нарушила. По закону, уезжая отдыхать, она имела право оставить ребенка в приюте. «Конечно, ей следовало только предупредить тебя об этом, чтобы ты не волновался…»
– Послушай, Артур, дело вовсе не во мне. Меня волнует судьба ребенка. Моей дочери. Малышка тоскует. Это меня очень беспокоит, и я хотел бы попытаться хоть что-то изменить.
– Мы можем составить жалобу, – предложил Уеммик.
– А забрать ее оттуда я не могу?
– Нет, ты не имеешь права.
– Господи, но это нелепо! Дикость какая-то!
– Увы, таков закон.
Мередит перезвонил в Нью-Йорк Сэму Джаггерсу и разбудил его посреди ночи. Извинившись за поздний звонок и дурацкую разницу во времени между Восточным и Западным побережьями, Мередит поведал Сэму о том, что случилось с Мерри, и о словах Артура Уеммика.
– Мне очень жаль, Мередит, – ответил Сэм, – но Артур прав. Ты ничего не можешь сделать. Ты, конечно, тоже прав, но закон не на твоей стороне. Элейн поместила Мерри в этот приют, и только она имеет право забрать ее оттуда, так же как и отправить в лагерь, в школу или в колледж. У тебя есть право только на свидания.
– Но ребенку всего три годика! Подумай, только – три!
– С ней там плохо обращаются?
– Конечно!
– Я имею в виду – там ее бьют, морят голодом и тому подобное?
– Нет!
– Тогда мы бессильны. Но, Мередит…
– Что?
– Поверь, старина, у меня от этого тоже на душе муторно.
– Спасибо, Сэм.
Мередит положил трубку и заплакал.
Где-то выиграешь, а где-то потеряешь, припомнил Денвер поговорку. И сразу подумал, что с Элейн теперь, конечно, покончено. Окончательно и бесповоротно. Он отволок Элейн к машине, запихнул на переднее сиденье, обошел вокруг, сел на место водителя и усадил Элейн так, чтобы она не свалилась, когда машина начнет прыгать по выбоинам и колдобинам Мехикали. Денвер снова несколько раз шлепнул ее по щеке, пытаясь привести в чувство, но тщетно. Тогда он размахнулся и залепил Элейн пощечину, от которой левая щека бесчувственной женщины вмиг побагровела. Безнадежно. Элейн отрубилась напрочь. Денвер еще никогда не видел ничего подобного.
То есть ему, конечно, случалось наблюдать, как пьяная женщина теряет сознание. С той же Элейн такое на его глазах случалось четырежды. Дважды в Тихуане, один раз по пути из Тихуаны в Мехикали и наконец в самом Мехикали. Но то, что произошло на сей раз, побило все рекорды. Они мирно сидели в прокуренном ночном клубе, потягивая текилу и наблюдая за стриптизом. Элейн пила одну рюмку за другой. Собственно, с того дня, как они пересекли мексиканскую границу, она все время была под мухой. Словно кому-то мстила. Денвер даже несколько раз пожалел, что взял ее с собой. А потом решил: какого черта? Элейн уже не ребенок и сама знает, что делает. Не силой же ее удерживать. Тем более что выпив, Элейн сбрасывала последние оковы и в постели позволяла себе такое, о чем Денвер мог только мечтать. Что его, понятно, вполне устраивало. Но в этот вечер Элейн разошлась не на шутку. Причем Денвер сначала даже не мог поверить в то, что происходит. Он неоднократно говорил Элейн, что она изумительная любовница, которая запросто даст сто очков вперед любой другой женщине. И вдруг после всего, что между ними было, Элейн страшно разнервничалась из-за того, что он, Денвер, окинул восхищенным взглядом извивающуюся на сцене стриптизершу – молоденькую девчонку, с поразительным проворством вертящую задом и трясущую сиськами. Впрочем, и это он мог понять. В конце концов, с пьяными не спорят, а Элейн здорово налакалась. Как бы то ни было, Элейн принялась бранить стриптизершу и поносить ее на все корки, утверждая, что девчонка тоща, как селедка, не умеет танцевать и даже раздеться как следует не может.
– Да, они тут все такие, – поддакнул Денвер, не желая с ней препираться.
– Это неправильно, – напустилась на него Элейн.
– А ты откуда знаешь? Ты же никогда не раздевалась на сцене.
– Знаю, потому что я женщина.
– Мы говорим о разном.
– Я бы сделала это гораздо лучше.
– Я знаю.
– Ты что, не веришь мне?
– Что ты, верю, конечно.
– Нет, не веришь. Но я тебе докажу…
Как раз в эту минуту девчонка на сцене, сорвав набедренную повязку, небрежно помахала ею, потом, раскорячившись, покачала бедрами, подмахнула задом и скрылась за занавесом. От четырех из пяти занятых столиков послышались жиденькие аплодисменты. Внезапно Элейн вскочила и полезла на сцену.
– Элейн, стой! Ты что, с ума сошла? Немедленно спускайся. Пойдем, крошка, нам уже пора, – позвал Денвер. Но тут ведущий музыкант джаз-квартета шутки ради заиграл на саксофоне, и Элейн начала танцевать. В зале дружно зааплодировали – похоже, ни одна штатная стриптизерша не удостаивалась такого успеха, – и раздались два или три возгласа: «Эй, ты, сядь! Не мешай!»– так что Денвер счел за благо не вмешиваться. Пусть себе потешится, подумал он. Не стоит из-за такой ерунды лезть на рожон, чтобы схлопотать по физиономии.
Зрелище было, на взгляд Денвера, довольно жалкое. Нормальная женская одежда не годится для стриптиза. Элейн к тому же уже столько выпила, что ее шатало. С другой стороны, ее неуклюжесть придавала какую-то особую привлекательность и естественность происходящему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140