Постепенно клубок размотался. Две недели назад в хранилище карт музея Метрополитен случился пожар. А перед этим взорвали библиотеку в пещерном храме Юньган в Китае. В последнем преступлении китайцы обвиняют исламских сепаратистов.
За последний месяц в десяти с лишним странах разгромлены или уничтожены архивы и археологические площадки.
– Про музей Метрополитен я, конечно, слышал. Об этом всюду сообщали. Но при чем здесь все остальное?
– Кто-то хочет уничтожить всю нашу информацию. Как бизнесмен, когда закрывает производство. Заметает следы.
– Какие следы? При чем тут библиотеки, музеи? Для чего их уничтожать?
– Хочет прикрыть лавочку.
– Кто? Ты о ком говоришь? Ничего не понимаю.
Персивел рассказывал и о других событиях, включая пожар Кембриджской библиотеке, где хранились древние рукописи из каирской синагоги.
– Полностью, – сказал Персивел. – Дотла. Все уничтожено. И развеяно по ветру.
– Те места, где мы работали в течение года.
– На этот раз хотят уничтожить нашу информацию полностью, – продолжал Персивел. – До недавних пор дело обстояло иначе: там рукопись подпортят, тут фотопленка пропадет. А теперь поставили на широкую ногу. Как будто кое-кто торопится все замести, прежде чем убраться восвояси.
– Совпадение, – сказал де л'Орме. – Сжигают книги, устраивают погромы. Враги разума. Чернь совсем взбесилась.
– Не совпадение. Он нас использовал. Как ищеек. Спустил нас по собственному следу. А мы и рады стараться. А теперь он дал задний ход.
– Он?
– Кто, как ты думаешь?
– Если ты и прав, что ему это дает? Он удаляет информацию, но не наши выводы.
– Стирает свое изображение.
– Тогда он уничтожает свой же образ. Чего он этим добьется?
Однако, возражая Персивелу, де л'Орме чувствовал себя не в своей тарелке. Неужели далекие звуки тревожной сирены звучат и в его мозгу?
– Он уничтожает нашу память, – продолжал Персивел. – Стирает следы своего пребывания.
– Но мы теперь его знаем. По крайней мере, знаем все существующие факты. Наши знания записаны.
– Мы – последние свидетели, – сказал Персивел. – Нас не станет – и все, вот вам и чистая доска.
Де л'Орме никак не удавалось сложить все фрагменты головоломки. Он всего неделю провел взаперти, а мир словно сошел с ума. Или Персивел?
Археолог пытался разобраться в услышанном.
– Ты думаешь, мы вели нашего врага туда, куда он сам хотел? Тогда нужно искать среди своих. Сатана – один из нас. И теперь он – или она? – повторяет наш путь и уничтожает наши сведения. Опять же – зачем? Чего он добьется, стерев свидетельства о своей личности? Если верна наша теория о реинкарнации царя хейдлов, значит, в следующий раз он появится в другом обличье.
– Но сознание его будет все то же, – сказал Персивел, – или ты забыл? Мы же об этом говорили. Собственную натуру не переделаешь, как не изменишь отпечатки пальцев. Он может и вести себя по-другому, но опознать его можно – благодаря пятитысячелетнему опыту человечества. Не мы опознаем – так следующее общество «Беовульф». Или следующее за ним. А так – никаких фактов, никаких открытий. Он станет невидимкой. Кем бы он ни был.
– Пусть себе мечется, – сказал де л'Орме. Говоря, археолог имел в виду скорее самого Персивела, чем того, кого они искали. – Когда закончит все громить, мы будем знать о нем больше, чем он сам. Мы почти у цели.
На другом конце провода Персивел тяжело дышал в трубку. Бормотал что-то невнятное. Де л'Орме слышал даже шорох ветра по крыше телефонной будки. Потом протащился с горки на пониженной передаче грузовик. Де л'Орме представил себе Персивела – на какой-нибудь пустой автостоянке заброшенной магистрали.
– Езжай-ка лучше домой, – посоветовал он.
– Ты на чьей стороне? Я ведь затем и звоню – узнать, на чьей ты стороне.
– На чьей я стороне?
– Тут и есть зацепка, так ведь?
Голос Персивела пропадал. Шумел ветер. Он говорил как человек, которого буря лишила и души и тела.
– Твоя жена, наверное, волнуется.
– Ага, пусть она кончит, как Мустафа? Мы с ней распрощались и больше не увидимся. Это ради ее же блага.
В окно гостиничного номера что-то шлепнулось и заскреблось. Де л'Орме спрятался обратно в свою спасительную тьму, откинулся на вельветовую спинку дивана. Прислушался. По стеклу кто-то царапал. И еще хлопал крыльями. Птица. Или ангел – заблудился среди небоскребов.
– А что случилось с Мустафой?
– Ты должен знать.
– Не знаю.
– Его нашли в Стамбуле, в пятницу. То, что от него осталось, плавало в Йеребатане. А ты правда не знал? Его убили в тот день, когда в мечети Айя-София нашли бомбу. Мы – свидетели, понимаешь?
Очень тщательно и аккуратно де л'Орме положил очки на стол.
У него закружилась голова. Ему хотелось спорить, хотелось возразить Персивелу, чтобы тот взял назад ужасные слова.
– Это все мог сделать только один человек, – продолжил Персивел. – Ты и сам знаешь не хуже меня.
Затем была минута относительной тишины. Оба молчали. В трубке слышались порывы ветра, гудки снегоочистителей, штурмующих занесенные магистрали. Персивел заговорил опять:
– Я знаю, что вы очень близки.
Его сочувственный тон подтвердил догадку де л'Орме.
– Да, – сказал археолог.
Такое ужасное вероломство трудно даже представить. Их всех вела его одержимость. И теперь он как будто лишил их наследства – лишил и духа и тела. Нет, неверно, он никогда и не считал их своими наследниками. С самого начала он их только использовал. Они для него были как рабочий скот, который не жалко загнать до смерти.
– Тебе нужно убираться от него подальше.
Но де л'Орме все думал о предателе. О тысячах совершенных им обманов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173