Те, кого доводилось встречать Айку, те, кто прожил какое-то время у хейдлов, стали как пустое место. Для людей, попавших в подземелье, плен становился чем-то вроде своеобразного бегства от повседневных забот и трудностей. Сказать такое вслух – страшная ересь, особенно среди таких вот патриотов, проповедующих свободу, но Айку был знаком этот соблазн – отдаться власти другого существа и ни за что не отвечать.
Он пробрался через толпу вверх по ступеням и вошел в средневековое здание. Тут имелись признаки и двадцатого века: национальные символы, включенные в рисунок мозаичного пола, на одном из витражей – портреты астронавтов, летавших на Луну. Если бы не это, можно было подумать, что сейчас самый разгар черной чумы.
Воздух наполнен запахом дыма и ладана, запахом потных тел и гнилых фруктов; от каменных стен отдается эхо молитв. Католическое «Конфитеор» и иудейский каддиш; призывы к Аллаху смешиваются с гимнами Аппалачских гор. Молитвы о Втором пришествии, об эре Водолея, о едином Боге, ангелах. Всеобщая мольба о спасении. Похоже, тысячелетие предстоит не слишком веселое.
Перед рассветом, помня о своем обещании Бранчу, Айк вернулся на перекресток Восемнадцатой авеню и улицы С. Сюда ему было велено явиться. Он присел на гранитные ступени и стал ждать девяти часов. Несмотря на предчувствие, Айк сказал себе, что возврата нет. Теперь его доброе имя в руках каких-то незнакомцев.
Солнце медленно вставало, величественным маршем надвигаясь на узкие ущелья небоскребов. Айк смотрел на свои следы, тающие на инее газона. Сердце у него упало.
Его переполнила печаль, ощущение предательства. Какое право имел он возвращаться в этот мир? Какое право имел мир возвращаться в него? Неожиданно собственное присутствие здесь, попытка оправдаться перед неизвестными людьми показалась ему страшной ошибкой. Зачем было сдаваться? Ну и что, если его признают виновным?
В какой-то миг, перебирая в уме всю жизнь, Айк вернулся к своему пленению. Никаких видимых образов. Великий вопль. Костлявый изможденный человек, прижавшийся к его плечу. Запах камней. И цепи – вечная недомузыка, без ритма, без мелодии. Не грозит ли ему это снова? Бежать, подумал Айк.
– Не думал, что ты здесь, – услышал он. – Думал, за тобой придется побегать.
Айк поднял глаза. Перед ним стоял очень широкий человек лет пятидесяти. Несмотря на джинсы и куртку – все опрятное и дорогое, – осанка выдавала военного. Айк скосил глаза влево, потом вправо – они были одни.
– Вы защитник?
– Защитник?
Айк смутился. Знает ли его собеседник, кто он?
– Защитник, в суде. Не знаю, как это правильно называется. Адвокат.
Человек понимающе кивнул:
– Конечно, меня можно называть и так.
Айк встал.
– Тогда покончим побыстрее.
Он изнывал от страха, но никакого другого выхода не видел.
Его собеседник немного растерялся:
– Ты не заметил, что на улицах никого? Все закрыто. Сегодня воскресенье.
– Тогда что мы тут делаем? – спросил Айк.
Происходящее показалось ему страшно глупым. Ему конец.
– Делом занимаемся.
Айк весь извелся. Что-то не так. Бранч велел ему прийти сюда в это время.
– Вы не адвокат.
– Меня зовут Сэндвелл.
Возникла пауза – Айк не знал, что сказать. Когда Сэндвелл понял, что Айк впервые о нем слышит, он улыбнулся – с некоторым сочувствием.
– Когда-то я был командиром у твоего друга Бранча, – объяснил он. – В Боснии, еще до того, как с ним случилась беда. То есть до того, как он изменился. Он был честным человеком. – И Сэндвелл добавил: – Думаю, таким и остался.
Айк согласился. Есть вещи, которые не меняются.
– Я слышал о твоих неприятностях, – продолжал Сэндвелл. – Читал твое дело. Последние три года ты хорошо нам служил. Все тебе просто дифирамбы поют. Отлично ориентируешься, прекрасный разведчик, хорош в бою. С тех пор как Бранч тебя приручил, ты принес немало пользы. Впрочем, и тебе от нас была польза – ты смог рассчитаться, получить око за око, так ведь?
Айк ждал. Это «нас» создавало впечатление, что Сэндвелл все еще связан с армией. И в то же время что-то в нем – не наряд деревенского щеголя, а скорее манера держаться – наводило на мысль, что он клюет не только из этой кормушки.
Молчание Айка начало раздражать собеседника. Айк догадался, потому что следующий вопрос был провокационным.
– Когда Бранч тебя нашел, ты вел рабов, верно? Был у них за главного, вроде надзирателя. И одним из них.
– Называйте, как хотите, – ответил Айк.
Напоминать ему о прошлом – все равно что бросить в него камень.
– Это важно. Ты перешел к хейдлам или нет?
Сэндвелл ошибался. Совершенно не важно, что думал Айк. Айк по собственному опыту знал: люди составляют обо всем суждение независимо от истины, даже если истина ясна.
– Вот потому люди и не верят вам, побывавшим у хейдлов, – сказал Сэндвелл. – Я прочитал достаточно много психологических характеристик. Вы похожи на ночных животных. Вы – существа полумрака. Живете между двумя мирами, между светом и тьмой. Ни правые, ни виноватые. В лучшем случае слегка сумасшедшие. При обычных обстоятельствах было бы безрассудно полагаться в бою на таких, как ты.
Айк знал, что его боятся и презирают. Считанные единицы спаслись из плена хейдлов; большинство отправилось прямиком в палаты, обитые войлоком. Некоторым удалось реабилитироваться и вернуться к работе, в основном в качестве проводников у шахтеров или религиозных переселенцев.
– Вот тебе мое мнение, – сказал Сэндвелл. – Ты мне не нравишься, но я не верю, что восемнадцать месяцев назад ты хотел дезертировать. Я прочел рапорт Бранча об осаде Альбукерке-десять. Я считаю, что ты действительно перешел линию фронта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173