– Мы с Верой много раз это обсуждали, – сказал Мустафа. – Конечно, нужно выполнить огромное количество исследований. Но если судить по окаменелостям, которым миллион лет, то получается: хейдлы изготовляли орудия и даже умели извлекать металлы из руды намного раньше людей. Когда человек еще только пытался обтесать один камень другим, хейдлы делали из стекла музыкальные инструменты. Как знать – быть может, и огнем люди не сами научились пользоваться. Быть может, нас научили хейдлы. И вот: перед нами жалкие существа, опустившиеся до дикого состояния, целыми поколениями прячущиеся в норах. Печально, ничего не скажешь.
– Вопрос вот в чем, – сказала Вера, – отразился ли упадок на всех хейдлах без исключения?
– Сатана, – подхватила Дженьюэри. – Самое важное – коснулось ли это его?
– Не видя его, трудно сказать. Но всегда существует разница между вождем и его народом. Вождь – отражение своего народа. Вроде как Бог наоборот. Мы – его отражение? А может, он – наше отражение?
– Вы хотите сказать, что вождь никуда не ведет? Что он, наоборот, идет за темной массой?
– Именно, – сказал Мустафа. – Даже самый изолированный от людей деспот – представитель своего народа. Или же безумец, – Мустафа обвел рукой вокруг, – вроде рыцаря, что построил замок на вершине горы в скалистой пустыне.
– Может, он такой и есть, – предположила Вера, – независимый, одинокий. Обособленный от других из-за своей гениальности. Бродит по миру, то наверху, то внизу, отрезанный от своих, в надежде найти путь к нам.
– Мы ему так сильно нужны? – спросила Дженьюэри.
– А почему бы и нет? Что, если наша цивилизация, наше умственное и физическое здоровье – их единственное спасение? Что, если мы для них – или для него – олицетворяем рай, так же как их темнота, невежество и жестокость олицетворяют для нас ад?
– И Сатана устал быть Сатаной? – спросил Мустафа.
– Ну, а то! – не выдержал Персивел. – Как там еще? Предатель из предателей, иуда всех времен, змей жалящий? Крыса, бегущая с корабля.
– Или же разум, планирующий свою собственную трансформацию, – сказала Вера. – Разум, который страдает из-за своей участи. И пытается понять, может ли он освободиться.
– А что, собственно, не так? – спросил Фоули. – Разве смерть Христа не означала то же самое? Или загадка Будды? Их Спаситель заходит в тупик. Ему надоедает быть спасителем. Ему надоело страдать. Это значит, наш Сатана смертен, вот и все.
Дженьюэри вытянула розовые ладони – словно половинки разрезанного фрукта.
– Зачем столько изобретать? – спросила она. – Есть и более простое объяснение. Может, Сатана хочет договориться? Может, он так же отчаянно ищет кого-то вроде нас, как и мы его.
Фоули нервно крутил карандашом, чертя в воздухе желтые круги.
– Как раз об этом я и думал! – сказал он. – По правде сказать, я считаю, что он нас уже нашел.
– Что? – спросили одновременно трое собеседников.
Даже Томас отвлекся от своих мрачных мыслей и поднял глаза.
– Как предприниматель, я на опыте усвоил одну вещь – любая идея не приходит к одному человеку. Идея приходит одновременно к людям разных культур, разных языков, разных взглядов. Почему же идея о перемирии должна быть исключением? Что, если мысль о соглашении или переговорах пришла не только нам, но и Сатане?
– И вы утверждаете, что он нас нашел?
– А почему бы и нет? Мы разве невидимки? Деятельность «Беовульфа» продолжается по всему миру уже полтора года. И если Сатана хотя бы наполовину так умен, как мы думаем, он о нас слышал. И отыскал. И возможно, даже находится среди нас.
– Это абсурд! – закричали все.
Но дальше слушали внимательно.
– Придерживайся фактов, – потребовал Томас.
– Конечно факты… – сказал Фоули. – Факты ваши собственные, Томас. Разве не вы предположили, что Сатана может сойтись с каким-нибудь вождем, таким же отчаянным, таинственным, внушающим страх, вроде него самого? Наподобие того, в джунглях, которого отправился искать Десмонд Линч. Еще, помню, вы предположили, что Сатана, возможно, захочет основать колонию на поверхности земли, где-нибудь на виду, в государстве вроде Бирмы или Руанды, в краю таком глухом и суровом, что никто не смеет пересечь его границы.
– По-вашему, я и есть Сатана? – насмешливо спросил Томас.
– Вовсе нет.
– Слава богу. Тогда кто же?
Фоули напрягся.
– Десмонд, – ответил он.
– Линч? – рявкнул Гольт.
– Я вполне серьезно.
– Что ты говоришь? – запротестовала Дженьюэри. – Бедняга пропал. А вдруг его загрызли тигры?
– Быть может. А что, если он прятался среди нас? Подслушивал наши мысли? Ждал вот такого шанса, шанса встретиться с каким-нибудь правителем и заключить соглашение? Зачем ему тогда долгое прощание?
– Глупости!
Фоули аккуратно положил желтый карандаш рядом с блокнотом.
– Ну, посмотрите: кое в чем мы согласны. Сатана – обманщик. Мастер маскировки. Живет обманом и притворством. И старается заключить сделку – ради мира или убежища – не важно. Мы только и знаем, что сенатор Дженьюэри видела Десмонда последней, когда он направлялся в джунгли, туда, куда никто не решается забираться.
– Вы понимаете, что говорите? – спросил Томас. – Я сам его выбрал. Я знаю его десятки лет.
– Сатана терпелив. У него уйма времени.
– И вы считаете – Линч с самого начала нас обманывал? Использовал нас?
– Совершенно верно.
Томас был печален. Печален и решителен.
– Скажите это ему самому, – заявил он.
Иезуит поставил свою коробку на стол среди тарелок с фруктами и сыром. Под почтовой упаковкой оказались восковые печати дипломатической почты.
– Томас, что за срочность? – в недоумении спросила Дженьюэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173