Плоты вытянулись по реке длинным неправильным пятном. Воин перестал считать головы и стал высматривать, кто послабее.
Хвастаться им нечем. Они медлительны, чувства у них ослаблены, никакой слаженности действий. Каждый поступает, не принимая в расчет остальных. Целый час он смотрел, как отдельные особи подвергали опасности всю группу – прислонялись к стенам, разбрасывали остатки недоеденной пищи. Люди буквально преподносят себя хищникам и врагу. Дарят им свой вкус. Каждый раз, когда кто-то проводит по камням рукой, он наносит на поверхность свой жир. Их моча оставляет пронзительный запах. Ничего лучше для самоубийства не придумать, разве что лечь и вскрыть вены.
Те, у кого были хоть небольшие недомогания, даже не пытались скрыть боль. Они демонстрировали свою слабость, делали из себя самую легкую добычу. Головы у них слишком большие, суставы в бедрах и коленях неровные. Он не мог поверить, что тоже родился таким. Одна женщина сменила на ноге повязку и бросила старый бинт в воду – его прибило к берегу. Теперь он слышал даже легчайшие запахи.
Женщин было много. Невероятные создания. Болтливые, рассеянные. Беспечные. Взрослые, зрелые женщины. Когда-то Кора пришла к нему во тьму такой же.
Когда они ушли вниз по течению, ему пришлось прождать час, чтобы зрение восстановилось. Осторожно – мышца за мышцей – он высвободился из ниши. Повис, держась одной рукой за небольшой выступ, и прислушивался, выискивая не столько отставших, сколько других возможных преследователей. Потому что они обязательно будут. Удовлетворенный, отцепился и оказался на земле. В темноте прошелся по их следам, изучая мусор. Лизнул фольгу от конфеты, понюхал скалу, к которой прислонялись люди. Ткнулся носом в бинты, взял их в рот. Вкус человека. Пожевал.
И снова отправился за врагами – побежал по древней тропе, протоптанной вдоль берега реки; догнал их, пока они разбивали лагерь. Подождал.
Многие разговаривали сами с собой или напевали – слушать это было все равно что слушать их разум. Иногда Кора тоже так пела, особенно когда была с дочерью.
Опять некоторые убрели от лагеря и оказались в пределах его досягаемости. Иногда Воин думал: быть может, они ощутили его присутствие и пытаются принести себя ему в жертву?
Однажды ночью, пока все спали, он прокрался через лагерь. Их тела в темноте светились. Одна женщина вздрогнула, когда он скользнул мимо, и посмотрела прямо на него. Казалось, его облик ужаснул ее. Он шарахнулся назад, и женщина, потеряв его из виду, опять погрузилась в сон. Для нее он был всего лишь мимолетным ночным кошмаром.
Воин с трудом удерживался от нападения. Время еще не пришло, не стоило пугать их так рано. Люди все равно шли вниз, и он не знал, по какой причине они вообще сюда явились.
И Воин ел жуков, стараясь жевать потише, чтобы они не хрустели.
* * *
День за днем река все больше овладевала людьми.
Они выстроили флотилию из двадцати двух плотов – некоторые связали вплотную, другие оставили болтаться на веревке позади: кому-то требовалось уединение или отдых, кто-то проводил эксперименты, кому-то хотелось потихоньку заняться любовью. Большие плоты вмещали по десять человек и по полторы тысячи фунтов груза. Меньшие лодки-плоты использовались для перемещения от одного полиуретанового острова к другому, для доставки больных на задние плоты, для патрулирования. На патрульных плотах установили пулеметы и аккумуляторные моторы. Айку досталась единственная байдарка.
Здесь, внизу, не должно быть никакой погоды. Ни ветра, ни дождя, ни времен года – это невозможно с научной точки зрения. Вся субтерра чуть ли не герметически запечатана – так сказали участникам экспедиции. Термостат установлен на 84 градуса по Фаренгейту, атмосфера неподвижна.
Никаких стометровых водопадов, никаких, слава богу, динозавров. И, что самое главное, здесь не полагается быть свету.
Но все это было. Флотилия миновала ледник, сбрасывающий в реку маленькие голубые айсберги. Со сводов иногда падал дождь не хуже, чем в тропиках. Одного солдата укусила панцирная рыба, не изменившаяся с эпохи трилобитов.
Все чаще и чаще они попадали в пещеры, освещенные лишайниками, питавшимися каменной породой. На репродуктивной стадии эти лишайники, оказывается, выпускали мясистые стебельки – плодовые тела – с положительным или отрицательным электрическим зарядом. В результате излучался свет, привлекавший миллионы плоских червей. Их, в свою очередь, поедали моллюски, которые потом переползали в другие, неосвещенные участки. Там они выделяли вместе с экскрементами споры лишайников. Споры селились на новых участках породы. Так, дюйм за дюймом, по темным пещерам расползался свет.
Али было очень интересно.
Больше всего специалистов удивляло не выделение световой энергии, а разложение каменных пород – в результате жизнедеятельности лишайников образовывалась почва. А где почва – там растительный и животный мир. Мертвая страна оказалась вполне живой.
Геологи тоже не скучали. Экспедиция собиралась покинуть плиту Наска и пересечь Восточно-Тихоокеанское поднятие. Тихоокеанская плита – совсем молодая, она поступательно перемещается к западу. Она достигнет Азии через сто восемьдесят миллионов лет и тогда начнет вдавливаться в мантию. Геологи собирались рассмотреть всю геологию Тихоокеанской плиты – от рождения до смерти.
На третьей неделе августа экспедиция проходила под корнями безымянного подводного вулкана. Сам вулкан на милю возвышался над поверхностью, питаясь магмой через протоки, уходящие в глубь мантии. Стены коридора были горячими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173