Значит, солдат. Выдающаяся нижняя челюсть, прическа – явно собственного производства – совершенно жуткая.
Али вдруг заметила, как незнакомец осторожно поводит носом. Он явно вдыхал ее запах.
У входа возникло еще несколько фигур; присутствие других людей ободрило Али.
– Вы что-то хотели? – пошла она в атаку.
Сосед полностью развернулся к ней. Стекла очков были темные и все исцарапанные; Али не понимала, как он вообще что-то видит. В следующий момент она разглядела узоры у него на лице. Даже в таком слабом свете Али заметила, что это не просто введенные под кожу чернила. Тот, кто делал татуировку, пользовался ножом. Высокие скулы были в глубоких шрамах. Такое варварство ее потрясло.
– Вы позволите? – спросил он, пересаживаясь поближе.
Чтобы лучше чувствовать запах? Али бросила взгляд на двери. Пассажиры продолжали входить.
– Слушаю вас, – выпалила она.
Невероятно – очки уставились на ее грудь. Он нагнулся, чтобы лучше разглядеть. Наверное, ему даже пришлось скосить глаза.
– Что вы делаете? – возмутилась Али.
– Когда-то давно… – сказал незнакомец, – когда-то я знал такие вещи…
Али поразила такая наглость. Еще немного, и придется его оттолкнуть.
– Как это называется? – Незнакомец показывал на ее грудь.
– Вы что, смеетесь? – прошептала Али.
Он не отреагировал, словно и не слышал. Он продолжал указывать пальцем:
– Колокольчики?
Али подобралась. Выходит, он разглядывал платье.
– Барвинки, – сказала она.
И снова испугалась. Слишком страшное у него было лицо. И он к ней пристает. Или нет? Али решила, что следует быть дружелюбнее.
– Точно, барвинки, – сказал он сам себе, вернулся на свое место и откинулся назад.
Али вспомнила, что у нее есть кофта с длинными рукавами, и поспешила ее надеть. Помещение быстро заполнялось. Несколько человек уселось между Али и ее собеседником.
Когда все места заполнились, двери, тихо чмокнув, закрылись. До отправления оставалось семь минут.
В салоне не было ни других женщин, ни детей. Али порадовалась, что взяла кофту. Многие учащенно дышали и поглядывали на дверь, как будто раскаивались, что поехали. Другие расслабленно обмякли и казались совершенно спокойными. Кто сложил руки на груди, кто открыл ноутбук, кто уткнулся в кроссворд, кто склонился к соседу, обсуждая какие-то дела.
Сосед Али слева опустил откидной столик и достал два пластиковых шприца. У одного была игла с голубой головкой, у другого – с розовой. Он поднял первый, показывая его Али.
– Силобан, – пояснил он. – Стимулирует палочки сетчатки. Говоря попросту, вызывает сверхчувствительность к свету. Создает способность ночного видения. Одна беда – если начал принимать, прекращать нельзя. Полно солдат с катарактой – не принимали вовремя.
– А другой шприц?
– Стероид, для акклиматизации. Изобрели в России. Русские пичкали таким своих солдат в Афганистане. И совсем не больно.
Он поднял белую таблетку:
– А эти малютки – чтобы я мог уснуть, – и проглотил.
Али снова охватила грусть, и она вдруг вспомнила: солнце! Она забыла в последний раз посмотреть на солнце. А теперь уже поздно. Кто-то слегка толкнул ее справа.
– Это вам.
Худой мужчина протянул ей апельсин. Поблагодарив, Али нерешительно взяла подарок.
– От него. – Сосед указал на незнакомца с разрисованным лицом.
Али нагнулась вперед, чтобы кивнуть ему, но он смотрел в другую сторону. Али нахмурилась, глядя на апельсин. Что это – извинение или аванс на будущее? Очистить его и съесть или приберечь на потом?
Али была сиротой и с детства привыкла придавать подаркам большое значение, особенно вот таким простым. Но чем больше она размышляла, тем меньше понимала, как следует поступить.
– Не знаю даже, что с ним делать, – пожаловалась она соседу, который передал ей апельсин.
Он оторвался от толстого учебника по программированию и, на секунду задумавшись, сказал:
– Это апельсин.
Справедливое замечание ее только уязвило, равно как и равнодушие, с каким оно было произнесено; ее раздражал и факт подарка, и сам апельсин. Али была взвинчена, и сама это осознавала. Она испугалась. Последние недели ее сны были наполнены страшными видениями ада. Она боялась собственных предрассудков. На каждом этапе путешествия она не сомневалась, что страхи скоро рассеются. Ах, если бы все вернуть! Искушение уступить, позволить себе слабость, было громадным. А молитва уже не поддерживала ее, как прежде. Это тоже смущало.
Нервничала не только Али. В салоне чувствовалось напряжение. Люди искоса переглядывались, облизывали губы, терли виски, жевали челюстями. Али примечала все их жесты, тоже по-своему проявляя волнение.
Ей хотелось положить апельсин, но тогда бы он укатился. Пол слишком грязный. Фрукт превратился в обузу. Он лежал у нее на коленях и, казалось, начинал приобретать какое-то интимное значение. Следуя инструкциям на экране, Али пристегнула ремень. Пальцы у нее дрожали. Она снова взяла апельсин в руки, и дрожь прекратилась.
До отправления оставалось три минуты. Словно по сигналу, пассажиры начали выполнять привычные ритуалы. Несколько человек, перетянув руку резиновой трубочкой, аккуратно вводили в вену иглу. Те, кто принимал таблетки, заглатывали их, словно птенцы червячков. Послышалось легкое шипение – некоторые прильнули губами к тюбикам с аэрозолями. Другие глотали препараты из небольших пузырьков.
Словом, каждый совершал свой обряд перед погружением в бездну. А у Али был только апельсин. В темноте между ее пальцев поблескивала его кожица. Али сконцентрировалась на нем. Он вдруг стал своеобразной точкой опоры.
Раздался тихий звон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173