Чего-то мне не доставало для заполнения пустоты между двумя
версиями ее личности, чего-то, объяснившего то, что муж бросил ее, а сын
так и не смог избавиться от ее влияния.
В комнатке, помимо другой мебели, стояла черная кожаная козетка,
словно приглашающая прилечь, и столик из полированного вишневого дерева с
углублениями для колен. На столике лежала потертая кожаная папка, а на ней
стоял телефон. Я сел возле столика, удобно расположив колени в
углублениях, и набрал номер конторы Вилли Маккея на Джери-Стрит в
Сан-Франциско. Секретарша соединила меня с его частной квартирой на
верхнем этаже того же дома. Здесь трубку сняла другая женщина с менее
официальным голосом и через минуту отозвался Вилли.
- Звякни попозже, Лью. Ты прервал меня в самый интимный момент...
- Звякни ты.
Продиктовав ему номер миссис Броудхаст, я положил трубку и открыл
кожаную папку. Внутри было несколько листов бумаги и поблекшая карта,
рисованная пером на помятом, пожелтевшем листке. Карта представляла собой
изображение практически половины прибрежной равнины, ныне занимаемой
Санта-Терезой, а окружающие ее холмы и предгорья напоминали отпечатки
пальцев и следы зверей. В правом верхнем углу карты было выведено:
"Федеральная земельная комиссия
Роберт Дрисколл Фальконер
Старая миссия Санта-Тереза
Включил в реестр 14 июля 1866
Джон Берри".
Верхний лист бумаги был исписан "спенсеровским письмом". [стиль
каллиграфического письма с округлыми буквами с наклоном вправо, выведенный
американским каллиграфом Платтом Роджером Спенсером (1800-1864)]. Под
заголовком "Воспоминания Элизабет Фальконер-Броудхаст" я прочел:
"Историческое общество графства Санта-Тереза обратилось ко мне с
просьбой изложить некоторые факты, касающиеся истории моей семьи. Мой дед
по отцу Роберт Дрисколл Фальконер был сыном купца и ученого из
Массачусетса, а также учеником и соратником Луи Агассиса [Жан-Луи Агассис
(1807-1873) - по происхождению швейцарец, с 1848г. до смерти был
профессором зоологии и геологии в Гарвардском университете; известен как
педагог, автор оригинальных трудов, а также непримиримый враг дарвиновской
теории эволюции].
Он участвовал в гражданской войне на стороне федералистов и 3 мая
1863 года был тяжело ранен в битве под Ченселлорсвиллем. Рана казалась
смертельной, однако он выжил и смог впоследствии рассказывать об этом.
На тихоокеанское побережье он приехал залечивать раны. Здесь -
частично благодаря покупке, но в основном, благодаря женитьбе, - он стал
владельцем нескольких тысяч акров земли, впоследствии известных под именем
"Ранчо Фальконера". Большая часть этой территории до того являлась
составляющей частью земель миссии, секуляризированных в 1834 году и
подлежавших мексиканскому земельному праву, и в качестве наследства моей
бабушки перешло к моему деду, а после к моему отцу, Роберту
Фальконеру-младшему [cекуляризация - обращение церковной и монастырской
собственности в собственность государственную].
Мне трудно писать спокойно о моем, светлой памяти, отце. Как и его
дед и отец, он учился в Гарвардском университете. Он был более
ученым-естествоиспытателем, нежели владельцем ранчо или деловым человеком.
Его достаточно критиковали за распродажу части земли, однако он мог бы
ответить, что в его жизни были вещи намного важнее. Он был известным
любителем-орнитологом, автором первой книги, систематизировавшей птиц
графства Санта-Тереза. Его богатейшая коллекция, в которой были как
местные, так и экзотические экспонаты, послужила основой для создания
музея Санта-Терезы".
Здесь почерк понемногу начал утрачивать свою спенсеровскую
утонченность.
"До меня доходят лживые слухи, будто мой отец массово убивал птиц,
поющих для всеобщего удовольствия. Что может быть нелепей! Отец убивал
птиц лишь с научной целью, дабы сохранить мимолетную красоту их оперения!
Он от всего сердца любил своих маленьких певцов, которых вынужден был
убивать по велению науки. Я могу засвидетельствовать это!
Я часто сопровождал отца в его научных путешествиях, как в этих
местах, так и за границей, и не раз доводилось мне видеть его плачущим над
маленьким тельцем синицы или дрозда, которое он держал в своих добрых
руках! Часто плакали мы оба, он и я, скрывшись в каком-нибудь дальнем
уголке нашего семейного каньона. Он был добрым человеком и выдающимся
стрелком и, принося смерть, делал это недрогнувшей рукой, мгновенно и
безболезненно. Роберт Дрисколл Фальконер-младший был богом, живущим среди
людей".
Под конец почерк изменился совершенно - неровные буквы разбегались
поперек желтой линованной страницы, словно бегущая армия.
Воспользовавшись случаем, я заглянул в стол. Правый верхний ящик был
доверху набит счетами. Некоторые из них ждали оплаты месяцами и пестрели
соответственными приписками типа: "Ожидаем немедленного урегулирования"
или "В случае дальнейшей задержки платежа будем вынуждены обратиться в
суд".
В другом ящике я нашел старый деревянный футляр для пистолетов. В
устланных войлоком углублениях лежало два немецких спортивных пистолета,
старых, но тщательно смазанных и поблескивавших, будто странные украшения.
Я вынул один и взвесил в руке - он был легок и настолько хорош, что словно
сам просился выстрелить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76