..
- Его уволили по личным причинам?
- Не знаю. В документах нет причин увольнения, я тогда еще не
работал.
- Можно спросить у Фрица.
- Это не так-то просто. Вчера, после вашего отъезда, я хотел еще
поговорить с ним, но его мать не впустила меня в дом. Она словно львица
защищает своего ненормального сыночка, прости Господи.
- Может, меня все-таки впустит. Так или иначе, мне нужно поговорить с
ней, на прошлой неделе она дала денег этому убитому в Нортридже, Элберту
Свитнеру.
- И много дала?
- Об этом я и хочу спросить, - я глянул на часы. - Четверть
одиннадцатого... Вы не могли бы встретиться со мной возле ее дома в
одиннадцать?
- Наверное, нет. Мне хотелось бы присутствовать при предварительном
осмотре тела. Поговорите с Фрицем сами, мистер. Не зря он трясется от
страха...
Он сказал это равнодушным голосом, словно сам никогда не испытывал
страха. Возможно, подумал я, он стал изучать причины пожаров, мучительно
пытаясь понять, что толкает неуравновешенных типов, вроде Фрица, на
поджог...
- Что за девушку он растлил? - спросил я.
- Не знаю. Дело рассматривалось в суде для несовершеннолетних, все
документы опечатаны. Я получил информацию от старых судебных служащих.

19
Джин стояла, всматриваясь в лицо мужа, словно пыталась понять, что
чувствуют мертвые. Когда возвратился Пурвис с лопатой на плече, она
вздрогнула и отвернулась. Пурвис положил лопату тихо и деликатно. Из
нагрудного кармана он достал кожаный бумажник с выбитой золотыми буквами
фамилией Стенли. Внутри были водительские права, еще какой-то документ с
фотографией, несколько кредитных карточек и членских билетов и три
долларовых банкнота.
- Немного... - сказал он.
Меня удивил его сочувственный тон.
- Вы знали Стенли Броудхаста? - спросил я.
- Мы были знакомы практически всю жизнь, с начальной школы.
- Я слыхал, что Стенли ходил в частную школу...
- Да, по окончании начальной. Он болел тем летом, ну и мать отдала
его в специальную школу.
- Тем летом, когда сбежал его отец?
- Да. В жизни Стенли не было счастья, - его голос был словно
испуганным. - Всю школу я завидовал ему. Его родители были богаты, а мы
все бедны, словно церковные мыши. Теперь я не стану ему завидовать.
Я оглянулся на Джин, стоявшую теперь у сарая. Она словно искала путей
побега, была похожа на перепуганную лань, которую я здесь видел вчера,
только олененка с ней не было. Когда я подошел, она стояла у сгоревшей
машины.
- Это наша машина?
- Похоже.
- У вас есть какое-то транспортное средство? Мне нужно выбраться
отсюда.
- Куда вы хотите ехать?
- В дом свекрови. Я провела ночь в больнице.
Я сообщил Килси, куда мы направляемся и прибавил, что, возможно,
позднее найду его в морге, после чего мы начали подниматься по тропе,
которой я пришел. Джин быстро шла впереди меня, словно убегая от
действительности.
Неподалеку от трибун, где я оставил машину, были устроены столы из
бревен и досок, за которыми сидело около сотни мужчин, поедая гуляш,
выдаваемый полевой кухней. Большинство при виде нас подняли головы,
некоторые приветственно замахали, а двое или трое закричали "ура". Джин
шла не оглядываясь, с опущенной головой и вскочила в машину, словно за ней
гнались.
- Это я виновата! - сказала она, злясь на себя. - Мне не надо было
показываться в этой одежде...
Мы долго ехали окружной дорогой по окраинам города. Я пытался вызвать
ее на разговор о муже, но она была не расположена к этому, сидела, опустив
голову, погруженная в свои мысли.
Она выпрямилась и поглядела вокруг лишь тогда, когда мы въехали в
каньон миссис Броудхаст. Пожар дошел почти до входа в него, опалив деревья
и кусты по сторонам дороги. Большинство домов в каньоне Истейтс остались
нетронутыми, лишь некоторые сгорели без видимых причин. От одного не
осталось ничего, кроме мраморного камина, который торчал среди пепла и
переплетений перекрученных труб, словно жертвенник Венеры. На пепелище
ковырялись два человека.
Путь огня был так же переменчив в глубине каньона. Деревца авокадо
миссис Броудхаст казались нетронутыми, но чуть дальше торчали лишь черные
скелеты олив. Эвкалипты, возвышающиеся над крышей дома, потеряли большую
часть ветвей и всю листву, сарай сгорел. Сам дом был обожжен, но цел.
У Джин был ключ, мы вошли. Запертый дом, полный горького запаха дыма,
казался брошенным уже давно. Потертая викторианская мебель выглядела так,
словно годилась лишь на свалку. Даже чучела птиц в витринах, казалось,
помнили лучшие времена. У большого пестрого дятла был всего один
стеклянный глаз и розовая, выцветшая грудь. Все они выглядели, словно
имитация, сделанная с целью оживить мерзкий мертвый мир.
- Простите, я исчезну на минутку, - сказала Джин. - Мне нужно найти
что-нибудь черное и переодеться...
Она исчезла в противоположном крыле дома, а я решил позвонить Вилли
Маккею, детективу из Сан-Франциско, с которым мы провели вместе несколько
дел. В поисках телефона я вошел в маленькую комнатку, прилегающую к
гостиной. Здесь висели старинные фотографии предков. Из черной рамы на
меня сурово глянул мужчина с бакенбардами а ля Франц-Иосиф в цилиндре,
словно требуя от меня немедленного признания его высшего положения.
Его лицо напомнило мне миссис Броудхаст, однако ничего не добавляло
для ее понимания. Я видел ее молодой и энергичной, а потом - больной и
беспомощной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76