— Но-но, вы мне тут воды не мутите, коль начали, так уж все говорите, будто пред батюшкой на исповеди! — прикрикнул для порядку Валериан Христофорович.— Ну, морского ежа вам в клюз! — рявкнул Паша-кочегар так, что завсегдатаи Хитровки от его рыка вздрогнули и втянули головы в плечи. — Чего молчите, будто океанской воды хлебнули?!— Якшался он с ювелиром одним, у которого ране лавка в Китай-городе была, — нехотя ответили хитрованцы, — навроде камни да золотишко ему сбывал.— И где теперь тот ювелир?— Кто ж то знает. Иные говорят, что давно преставился, а другие, что при новой власти служит.— Как его звать-то?— Известно как — Кацом кличут.— Как? — не сдержавшись, переспросил Мишель.А ведь знакома ему эта фамилия — Кац, уж не тот ли это, что при Гохране оценщиком состоит, да притом не раз и не два в Ревель ездил к Гуковскому!Вот и выходит, что не зря они в мертвецкую заявились!..— Ступайте теперь, да о чем узнали, никому ни полслова — не то худо вам будет! — пригрозил Валериан Христофорович.Хитрованцы себя в другой раз просить не заставили, гурьбой повалили из мертвецкой.— В расход их надобно бы, тогда уж верно они никому ничего не сболтнут! — недовольно проворчал Паша-кочегар.— Да за что ж их в расход, коли они ничего предосудительного покуда не совершили? — укоризненно сказал Мишель.— Да? А вы на рожи их гляньте — да ведь сразу видать, что душегубы они все как один! — категорически заявил матрос.— Это еще доказать надо, — покачал головой Мишель.— А тут и доказывать нечего, я их насквозь вижу, контру ползучую, — в распыл их, и всех дел!— А кто ж вам тогда, милостивый государь-товарищ, помогать станет? — грустно поинтересовался Валериан Христофорович. — Да ведь без таких рож мы будто кутята слепые да глухие, как без них прикажете истинных душегубцев ловить?— А мне их помощь без надобности — мы их всех разом под корень! — рубанул рукой Паша-кочегар. — В светлом завтра никаких воров не будет!— Ой ли? — хмыкнул Валериан Христофорович.— Так и есть — чего воровать, когда всего вдоволь будет, сколь надо — столь и бери!— А как же быть с милицией?— И милиции не будет! — уверил всех Паша-кочегар. — Милицию мы упраздним за полной и окончательной ненадобностью, как пережиток царизма!— Ну-ну, — хмыкнул старый сыщик.Да, обратясь уже к Фирфанцеву, предложил:— А покуда нас не упразднили, надобно бы нам, Мишель Алексеевич, за тем ювелиром негласную слежку учинить.— Хорошо бы, да только где на то филеров взять? — вздохнул Мишель.— Есть у меня пара! — заверил его старый сыщик.— И кто ж? — подивился Мишель.— Да мы с вами, сударь — мы теми филерами и станем! Да-с!Утром против дома эксперта Госхранилища ценностей сел нищий бродяга, что по самые глаза зарос бородой и был обряжен в такие обноски, что глядеть на него страшно.— Пода-айте, люди добрые, Христа за ради, сироте убогому-у! — ныл он, пялясь на редких прохожих очами, наполовину заплывшими бельмами. — Семь ден не емши...Хоть с виду не скажешь, потому как нищий был собой велик и дороден.Прохожие шарахались от попрошайки, опасаясь, что тот станет дергать их за полы одежды да еще, чего доброго, заразит своими вшами.Но добрые люди все ж таки находились — остановился подле нищего вполне приличного вида господин, полез в карман.— Не дайте помереть рабу божьему...— Ну что? Был кто или нет?— Как не быть...— Кто? Да не томите вы душу, Валериан Христофорович!— Старый приятель наш по Западному фронту — начпродснаб Первой Конной армии, — прошептал довольный собой попрошайка.И тут же заорал дурным голосом:— Премного вам благодарен, ваше сиятельство-гражданин-товарищ!— Неужто Куприянов? — тихо ахнул Мишель.— Он самый!Вот так номер!— Да кабы он один.— Кто ж еще?— Шелехес.Шелехес?.. Тоже личность известная и тоже, как Кац, при Гохране состоящая. Уж не одним ли они интересом связаны?— Ну я пошел.— Да продлит Господь дни твои, да обойдут тебя болезни и ЧК за милость, тобой явленную! — пропел хвалу прохожему нищий.Мишель хмыкнул и убыстрил шаг. Через два часа ему было заступать на место нищего попрошайки, обрядившись старьевщиком...Вот ведь как все занятно обернулось — случилась рядовая облава на Пятницкой, где красноармейцы меж мешков с ворованной мукой драгоценности сыскали, а средь них перстенек в виде головы льва с глазами из бриллиантов, что числился в перечне царских сокровищ, ювелирами составленном, под номером сто семь. Мука та на начпрода Первой Конной армии вывела, что в Москву продуктовые эшелоны гонит, а ранее при коменданте Кремля состоял, аккурат в то самое время, как ящики с литерным грузом из Петрограда прибыли, и те ящики видел, и сам разгружать помогал, а коли так, то знать может, где они теперь находятся! И хоть повинился он, будто тогда перстенек уворовал, а ныне по нужде продать решил, веры ему нет — что тот перстенек в сравнении с сотнями пудов муки и пшена!.. Нет, темнит что-то начпрод!..А дале иная ниточка тянется — перстенек тот, судя по всему, ювелиру Кацу назначался, что был до семнадцатого года преуспевающим ювелиром, а ныне служит рядовым оценщиком в Гохране вместе с Шелехесом и с ним же, по делам службы, в Ревель ездит, где с Исидором Гуковским встречается, с коим Шелехес, о чем всем известно, близко приятельствует. Сам Гуковский тоже личность темная, вороватая, в чем Мишель лично убедиться мог, и коли предположить, что Кац сказал Шелехесу о сокровищах царских, а тот — Гуковскому, то последний мог ими заинтересоваться, потому как цену золоту и бриллиантам знает.Но чего ж тогда начпрод сам эти сокровища не уворует?А как, коли они не где-нибудь, а в самом Кремле схоронены, откуда их так просто не вынести — один-то перстенек можно, но не восемь же неподъемных ящиков!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64