Заметив Мишеля с Валерианом Христофоровичем, нерешительно затоптались на пороге, зашептались меж собой. Но квартиранты были в гражданском платье, и солдаты скоро пришли в себя.— Хозяева иде? — спросили они, жадно шаря глазами по сторонам. — Нам обыск надобно учинить.— На каком таком основании? — спросил Мишель.— Так — контрики они!— А там? — показал Мишель на улицу.— И — там! Все они здеся контрики! — уверенно заявил, выступив вперед, рябой солдат. — Так что имеем полное право!Прошел, топая грязными сапожищами, с которых слетали комья глины, в комнату. Открыл шкаф. За ним потянулись остальные.Поляки, боясь шелохнуться, им не мешали.— Коли золото с серебром имеется — отдавай по-хорошему! — приказал рябой солдат.— Послушайте, господин хороший, — начал было Мишель.Но его кто-то дернул за рукав. Валериан Христофорович, испуганно кругля глаза, мотал головой — мол, не надо, ни к чему это, кто знает, что у тех солдатиков на уме.Но Мишель, аккуратно высвободившись, вновь обратился к рябому красноармейцу:— Коли вы действуете от лица Советской власти — так предъявите мандат, а коли его у вас нет — убирайтесь отсюда подобру-поздорову!Жмущиеся в углу поляки втянули головы в плечи, испугавшись нежданного заступничества больше, чем даже самой экспроприации.— А ты кто такой, чтоб нами командовать? — угрожающе спросил рябой. — Али пособник им? Так мы тебя враз укоротим!Красноармейцы сдернули с плеч винтовки, обступили Мишеля.— Эй вы, портянки окопные, ветошь масляную вам в клюз по самую ватерлинию — а ну, не балуй оружием! — рявкнул из-за спин Паша-кочегар. — В маму, в душу, в бога, в дьявола морского, ядовиту мурену вам в глотку.Солдаты удивленно обернулись:— А ты хто такой будешь?!— Матрос с крейсера «Мстислав», небось слыхал про такой?! Я вот вас теперь всех сгребу, да взашей.И верно, Паша-кочегар схватил, сграбастал двух ближних к нему красноармейцев и, тряхнув так, что у тех воротники затрещали и зубы клацнули, потащил их к выходу.— Эй, ты чаво? — испугавшись, заверещали солдаты, про винтовки свои забыв.Да другие не позабыли — защелкали затворами.— Милостивые государи господа товарищи, — сбиваясь от волнения на старорежимный тон, забормотал не на шутку испугавшийся Валериан Христофорович. — Ну нельзя же так, ей-богу, ведь одно дело делаем, пролетарское!Но его никто не слушал.— А ну — выходь на двор! — скомандовал рябой Паше-кочегару.— Чего? — обиделся Паша-кочегар. — Ты в кого целишь, блоха водяная, шип рыбы-ската те под хвост, да ядом медузы его облить, да сверх того морским ежом припечатать и пластырь подвести, чтоб на веки вечные законопатить!..Красноармейцы аж целиться перестали, таких речей заслушавшись. Да вот только рябой, весь от злобы краснея пуще рака, вскинул винтовку. А ведь и выпалит!— Да что ж это делается? — запричитал, хоть ничего еще не было, Валериан Христофорович.— А ну... отставить! — зычно скомандовал Мишель. Командирские нотки заставили было солдат подчиниться, отчего они даже опустили винтовки. Но рябой отчаянно закричал:— Бей их, ребяты, — беляки они, контра!И первым, выставив винтовку, бросился на Пашу-кочегара, желая поддеть того на штык.Но матрос, отбив кулачищем винтовку так, что она в дальний угол с грохотом отлетела, ухватил врага за грудки и, мотнув, будто пушинку, отшвырнул к стене. Рябой впечатался в штукатурку, жалобно ойкнул и сполз на пол, свернувшись калачиком.Другие красноармейцы, видя сей оборот, уставили в Пашу-кочегара винтовки, да уж не пугая, а всерьез!Надобно было что-то немедля делать! Мишель кинулся вперед, отбивая к полу ближнюю винтовку, да только та была не одна!Сей момент должен был грянуть залп!Да только вдруг раздался неожиданный иерихонский глас, кой возвестил почти что конец света:— А ну — стоять! ЧК!.. Все арестованы! К стенке!..То Валериан Христофорович, воздев вверх наподобие шашки врученный Мишелю мандат, орал страшное для всех слово.Красноармейцы оглянулись.— Мы из Москвы посланы сюда Дзержинским, — предупредил Валериан Христофорович. — Кто не подчинится, будет расстрелян лично мною на месте как контра и приспешник мировой буржуазии!Уверенный тон, но пуще мандат с синими печатями и имя Дзержинского возымели нужное действие — солдаты попятились к выходу. Но Валериан Христофорович, войдя в роль, хоть до того испугался чуть не до полусмерти, уже кричал:— Назад!.. Фамилии!.. Какого подразделения?!. Кто зачинщик?.. Стройсь!.. Расстрелять всех!..Мишель только диву давался, как старый сыщик смог найти столь верный тон и подходящие к случаю слова!Красноармейцы гурьбой, толкая друг друга, ломились в дверь. И уже очнувшийся рябой быстро полз на четвереньках вон.— Как же вы вовремя, однако! — похвалил Мишель Валериана Христофоровича. — Да как верно!— Сие, сударь, происходит от изучения человечьей психологии и обширного опыта общения с большевиками, — похвастал старый сыщик.Поляки, выглядывая из угла, заискивающе улыбались и кивали головами.— Выходите, не бойтесь, никто вас не тронет, — заверил их Мишель.Но поляки не стронулись с места, уважительно глядя на Валериана Христофоровича, которого приняли за самого здесь главного.— Да ступайте уж! — махнул рукой тот.Поляки, все так же улыбаясь и кланяясь, вышли. Но спустя минуту вернулись, неся что-то в руках:— Это вам, пан!Протянули Валериану Христофоровичу массивный золотой перстень:— Возьмите, пан!— Ну уж это, ей-богу, лишнее, — смутился старый сыщик. — Знаю я вас, ляхов, нынче благодарите, а завтра, случись, первыми на меня укажете. Нет уж, полноте, премного благодарен, но — увольте-с!Утром, чуть только рассвело, звонко заиграла общий сбор труба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64