— Этого я вам сказать не могу, — вздохнул незнакомец. — Вы должны догадаться сами и сделать то, чего от вас ждут, по своей доброй воле, или все будет напрасно!Просто сказка какая-то, притом страшная: верни то — не знаю что, тому — не скажу кому, не то — вот меч и твоя голова с плеч!И ведь накаркал же!..— Вы думаете, я сумасшедший?— Ну что вы! — горячо возразил Мишель-Герхард фон Штольц.— Вы не верите мне!.. Тогда, чтобы вы поверили, я теперь, при вас отсеку себе палец.Да вдруг, выхватив из-под одежд кинжал и выставив вперед указательный палец, рубанул по нему что было сил.Алая кровь брызнула на белый десятитысячедолларовый костюм.Что-то шмякнулось на асфальт.Господи, да что ж это такое делается!!— Теперь вы поверили?.. Верните чужое, дабы обрести свое! — вскричал незнакомец, зажимая обрубок пальца. — И да избегнете тем страшных бед, что вы навлекаете на себя.Взглянул на собеседника да прибавил жалобно:— Если вы не поверите мне и теперь, то я...— Не надо! — взревел Мишель-Герхард фон Штольц, отпрыгивая в сторону. — Я верю вам, верю... Я все верну!.. Все, что вы ни пожелаете!..И повернувшись, что было сил бросился прочь, отчаянно размахивая своими сумками, пакетами и сетками!..И хоть, по уверениям незнакомца, лишил он зрения целый народ, сам при том остался слеп... Не признал он в незнакомце того мессию, о котором его предупреждали...Вернее, не за того принял!И не оттуда...А жаль... Глава 15 Длинны коридоры Лубянки, как сама жизнь.И кончаются тем же, чем кончается жизнь...Так думал Мишель, шагая пред часовым.— Направо!— Налево!— Вниз!..Он уже был здесь, уже ходил, уже сидел в камере средь обреченных офицеров и уже стоял пред стенкой, не на Лубянке, в ином месте, ну да это все равно. Он прошел весь тот путь почти до самого конца и теперь шел сызнова...— Стой!— К стене лицом!..— Заходи!..За дверью не оказалось мешков с песком — был просторный кабинет, полный народа — в кожанках, гимнастерках, гражданском платье. Средь них Мишель разглядел сидящего полубоком на подоконнике Председателя ВЧК Дзержинского. Все о чем-то громко спорили.— Можно войти? — гаркнул конвоир, хоть уже был внутри.— А... господин Фирфанцев? — заметил Мишеля Дзержинский. — Заходите, заходите.Вслед Мишелю сунулся было конвоир, но был остановлен окриком:— Вы можете быть свободны.— Но как же так, товарищ Дзержинский, мне надобно при нем состоять, а ну как он на вас кинется ал и руки на себя наложит, а мне через то под трибунал?— Не кинется... Вы ведь не станете ни на кого кидаться? — усмехнулся Председатель ВЧК. — А коли кинется, мы уж как-нибудь с ним справимся. Вон нас тут сколько.Все засмеялись.Недовольный конвоир вышел, прикрыв за собой дверь.— Тише, товарищи! — крикнул Дзержинский. — Тише!.. Предлагаю послушать товарища Фирфанцева, он только что прибыл из Ревеля.Мишель встал посреди кабинета, как на лобное место.— Ну же, говорите!Мишель рассказал все то, что рассказывал ранее.Присутствующие загудели.— Ну, что на это скажете, товарищ Красин?.. Леонид Борисович — где вы там? — обратился Дзержинский к мужчине совсем не «товарищеского» вида — интеллигентному, с седой бородкой клинышком.Все взоры обратились в его сторону.Но Красин при том ничуть не смутился.— Скажу, что ничего нового не услышал, — что у нас воруют, так это всяк знает. Конечно, воруют — как без того!..Все опять загалдели.— Только, позвольте вас спросить, — повысил голос Красин, — когда на Руси не воровали? Вспомните хоть того же Карамзина! Народ расейский всегда, испокон веков, был подвержен двум порокам — пьянству и воровству, отчего пил горькую и тащил что ни попадя у соседа и в особенности у государства, почитая сии ценности ничьими, тащил — да тут же вновь в трактире пропивал! Вот и эти тащат и пьют!— Так надо их за это судить и расстрелять!— Расстрелять можно и после, но только оттого другие воровать не перестанут! Поставим новых, так они тоже понесут, да поболе прежних, потому как голоднее! Лучше эти — от них хоть ясно, чего теперь ждать.— Да ведь это потворство ворам и саботажникам! — грозно выкрикнул кто-то.— Какие они воры — так, тащат по мелочи. Коли бы они были истинными ворами, так разве бы мы что узнали? — резонно возразил Красин.— Верно он говорит!..— Иные бы — все и разом украли и сами сбежали, ищи их после! А эти воруют — почти не таясь! Вот и товарищ Фирфанцев это подтверждает. Да ведь главное, что не бегут!Где мне взять преданных людей, у которых руки к золоту не потянутся? Да и есть ли такие? А коли есть, как долго мне их искать... А торговля — она не терпит.Снова заговорили все и разом. Но это уж Мишеля не касалось — для него кликнули конвоира, что вывел его вон.Через час лишь из комнаты стали выходить люди. Последним — Красин. Он задержался подле Мишеля.— Ну и понаделали вы дел!.. Воистину — услужливый дурак!..Мишель вспыхнул. Но не в его положении было задираться. Красин промокнул платком мокрый лоб, обернулся к красноармейцу, сказал:— Будьте так любезны — сопроводите арестованного за мной. — И, видя недоуменное лицо красноармейца, прибавил: — Это распоряжение Председателя ВЧК.Вновь пошли по коридорам.Куда только?..Вышли на улицу, где Красина ждала машина. Поехали.— Что ж вы сразу ко мне не пришли? — укоризненно качая головой, сказал Красин. — Чего ж сразу в Ч К?— Да ведь золото расхищалось, что не мне и не вам принадлежит, а государству! — ответил Мишель.— А что есть государство, как не населяющий его народ? — спросил Красин. — Вы согласны?— Пожалуй, — кивнул Мишель.— А народу ныне больше, чем золото, нужен хлеб, ведь золотом сыт не будешь, его не укусишь. А боле хлеба нужен мир.— Хлеб — положим, но при чем здесь мир?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64