Меж людей шныряют воры и чумазые беспризорники, которые тащат все, что плохо лежит. Все куда-то хотят ехать, беспокойно спрашивая о поездах, а иные уж и не хотят, прочно обосновавшись на вокзале и промышляя в Москве работой, а то и разбоем.Просто какой-то библейский Содом!С трудом протиснувшись сквозь толпу, Мишель выбрался на прилегающие улицы. Был он, как все, грязен, пропах своим и чужим потом и махорочным дымом и чувствовал себя самым ужасным образом.Куда теперь?..Куда, он долго не думал — конечно, домой!..Анна, отворив дверь, его в первое мгновение не узнала. Он увидел растерянные, испуганно округлившиеся глаза, и, торопясь, сказал:— Не бойся, это я!— Ты!Анна всплеснула руками и бросилась ему на шею.Она повисла на нем, часто целуя и всхлипывая.— Не надо, я с поезда, я грязен, — уговаривал Мишель, силясь оторвать ее от себя.Но Анна, ничего не слушая, целовала его обросшие недельной щетиной щеки, лоб, губы, бормотала:— Ты!.. ты!.. ты!..— Оставь, ведь я с мешочниками, я с солдатами ехал, — все уговаривал он.Анна порывисто отстранилась, взглянула на него, сияя.— Но ведь ко мне ехал?! — улыбнувшись сквозь слезы и кокетливо поправляя сбившийся локон, спросила она.— К тебе!И Анна вновь накинулась на него, обнимая и целуя, и он уж не пытался отрывать ее.И сей же миг сзади, налетев вихрем, в ногу Мишеля кто-то отчаянно вцепился и стал его теребить за штанину и тянуть к себе...Мария... Маша...— Ты приехал, ты насовсем приехал? — спрашивала она, вопросительно глядя снизу вверх. — Ты теперь не уедешь — да?Кабы так!..Едва помывшись и побрившись, Мишель уж стал собираться.— Куда? — с тревогой спросила Анна.— Дай мне, пожалуйста, чистое платье, — попросил Мишель.Анна ушла, вернулась, протянула ему глаженую сорочку.Вновь спросила:— Куда ты?— Мне на службу надо, — пряча взор, уклончиво ответил Мишель.Хотел было пойти к двери, но Анна, сделав шаг, решительно заступила ему дорогу:— Я тебя не пущу! Не пущу — так и знай! Тебя три месяца не было, я даже не знала, жив ты или нет, а теперь ты вновь уходишь! Я должна знать, что ты задумал!Ну не силу же ему было применять!— Я был в Ревеле, — сказал Мишель. — Ценности, которые мы в комиссии по домам собираем, их там разворовывают без всякого зазрения совести. Я сам видел. Надо теперь идти в ЧК к товарищу Варенникову, чтобы он разобрался.Услышав страшное слово «ЧеКа», Анна помрачнела.— Не надо тебе туда ходить, — сказала она. — Они ведь все одинаковы, это они всю Россию растащили-разворовали.— Кто? — спросил Мишель, удивленно глядя на нее.— Красные.Мишель насупился.А ведь батюшка Анны, Осип Карлович Рейнгольд, он ведь не был красным, был дворянином и поставщиком двора его Императорского Величества, а тоже за царскими сокровищами охотился, не брезгуя скупать их у душегубов с Хитровки. Да того пуще — чуть Мишеля через них жизни не лишил! Так что не одни красные Россию разоряли.Но вслух о том Мишель не сказал — о батюшке Анны они никогда не говорили, всячески избегая сей болезненной темы.— Мне надо, непременно надо идти, — повторил Мишель, беря Анну за руки. — Иначе как я стану в глаза Валериану Христофоровичу смотреть — он ведь жизнью из-за золота того рисковал. И Сашок... Помнишь того, что Федька Сыч на Сухаревке зарезал?.. Коли я теперь струшу — всю жизнь себя буду корить!Анна поняла, отступила в сторону.— Я вернусь, я обязательно вернусь! — твердо пообещал Мишель, хоть совершенно не был в этом уверен...До места шел пешком, хоть путь был не близок — думал, что скажет товарищу Варенникову.Скажет, как из рук вон плохо поставлен учет ценностей, кои принимаются без счету и описи, по весу, что позволяет их безнаказанно разворовывать. Упомянет про товарища Грановского, который бахвалился фамильным портсигаром и предлагал ему взятку... Про полуголую девицу в Торгпредстве с золотыми браслетами и перстнями на руках... Про Гуковского... Про товарища Глушкова, что тоже имеет золотой портсигар... О прочем, в том числе о попытке его убить, он умолчит — это дело частное...В комнате номер семнадцать никого не было. Мишель подождал пять минут, вышел в коридор.— Где бы мне товарища Варенникова найти? — спросил Мишель у какого-то пробегавшего мимо красноармейца.— Так он там, на лестнице курит, — указал красноармеец.Варенников, верно, был там — стоял, курил цигарку.— А, товарищ Фирфанцев! — обрадованно крикнул он, ступая навстречу.Мишель подошел:— У меня важное дело!— Теперь у всех срочные — ныне не срочных не бывает, — ухмыльнулся Варенников. — Потому как — время такое, революционное!«Может, вот теперь прямо все и сказать, не входя в кабинет? — подумал Мишель. — Сказать и уйти и тем избегнуть лишних расспросов? Или это может быть истолковано как малодушие?.. Пусть не кем-то, пусть им самим? Как же быть?»Товарищ Варенников стоял, с любопытством поглядывая на мнущегося Мишеля.— Я относительно своей поездки в Ревель, — сказал Мишель.— Твоего дезертирства? — хмыкнул чекист. Мишель вспыхнул.Видно, Глушков прибыл сюда раньше и все представил в ином, выгодном ему свете.— Вас ввели в заблуждение — я не имею такой привычки — дезертировать! — тихо злясь, сказал Мишель. — Я на фронт добровольно ушел и там, смею вас уверить, в штабах не отсиживался!..— Ну-ну, не кипятись, товарищ Фирфанцев, — примирительно хлопнул его по плечу Варенников. — Советская власть во всем разберется и сурово накажет виновных. На лучше — закури!..Сунул руку в карман, вытянул портсигар. Золотой...Раскрыл, предлагая сигаретку...Мишель, выпучив глаза, глядел на изящную, с выдавленной монограммой вещицу.И глядел на Варенникова.— Ну ты чего, Фирфанцев — али не куришь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64