Дом на набережной. Музей-квартира Ширвиндта. Я с
восхищением наблюдал как он, добродушно матерясь, отбивается от телефон-
ных звонков, родных, близких, домашних животных. Простой, как все вели-
кие.
Мы сели в "Ниву", кажется, темно-вишневого цвета.
- Куда едем?
- Увидишь.
Да какая мне разница! Волшебник Шура вез меня туда, где произойдет
мгновенное превращение малоизвестного сатирика в крупного драматурга.
Машина летела. Снег слепил, как будущая слава.
Красная Пахра. Дача Зиновия Гердта. Ввалился весь в снегу Дед Мороз
Эльдар Рязанов. За ним другие замечательные люди, которых и в отдельнос-
ти-то вблизи за всю жизнь не увидишь, а тут сразу.
Я понял: все пришли на читку моей пьесы.
Стол был домашний, обильный. В большом выборе спиртные напитки.
Жена Зиновия Ефимовича спросила, что я буду пить.
Как драматург, я выбрал "Мартини", который видел в первый раз в жиз-
ни.
- Белое? Розовое? Драй? Экстра драй?
Естественно, экстра драй!
- С чем? Тоник? Сок? Лед?
- Чистый!
От волнения я ничего не ел, а только глотал жутко сухой "Мартини".
Я никогда ни до ни после не видел за одним столом столько великолеп-
ных рассказчиков. Это был словесный джемсейшен. Я бы запомнил вечер на
всю жизнь, если бы не проклятый "Мартини", который с тех пор видеть не
могу.
Просыпался я долго. Вошел вечно свежий Шура и сказал:
- Вставай, опохмелимся и перекусим.
Я дрожащими руками достал пьесу.
Мы сели за стол.
Шура спросил:
- Что нового в Питере? Чем живет богема?
Я ответил.
Пора было возвращаться в Москву.
По дороге Шура, не выпуская изо рта трубки, сказал: "Если тебя не
утомило наше сотрудничество, работу над пьесой продолжим. Мы на верном
пути."
Ночью в "Стреле" я пытался осмыслить прошедшие сутки.
С одной стороны, никто моей пьесой не заинтересовался.
Но с другой стороны, ведь никто и не сказал "прекрати!" Более того,
Шура произнес волшебное слово "продолжим!"
И тут почему-то меня начал мучить вопрос об авторских.
Я слышал: за пьесу полагаются авторские, то есть деньги. А поскольку
пьеса пойдет сразу во всех театрах, то сумма набегала нешуточная. Как
делить авторские с Шурой? С одной стороны, вкалывал я, а с другой сторо-
ны, вдохновлял меня он. Как поделить вознаграждение, чтобы его не оби-
деть?
Это была кошмарная ночь. Как все ленинградцы, я страдал синдромом хо-
рошего воспитания. Сочетание щепетильности и боязни остаться в дураках.
Эти два понятия тесно сплелись в диагнозе "интеллигентность", которой
гордимся из последних сил, поскольку больше нечем. Если поставить рядом
ленинградца и москвича, невооруженным глазом видна интеллигентность од-
ного и потому сразу тянет к другому.
Извертевшись на верхней полке, к утру я принял максимально интелли-
гентное решение: поделить по-братски. Шуре - 47%, себе - 53%. Почему
взял себе больше? Прости, Шура. Жена ждала ребенка. А на те гонорары,
которые я получал в "Литературке" за фразы, можно было в лучшем случае
вскоре протянуть ноги.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142