Общественность успокоилась, разошлась. А я с колибрей во
рту на балконе остался. Как поступить?
Не принять дружественную нам перелетную птичку? Нет, учитывая между-
народную обстановку, выход один: раз птица просит политического убежища,
- дай! Колибря - это не выпь все-таки. Положа руку на сердце, уж одну-то
пичужку у себя во рту каждый принять может. Поначалу, не стану врать,
тяжело приходилось. Если кто с птицей спал, знает: на тот бок не ложись
- придавишь. Рот не закрывай, - задохнется. Храпанешь - пугается, в небо
крыльями бьет. Но когда благое дело делаешь - приноровишься. Некоторые с
такими бабами живут, колибря моя против них ангел. Сейчас такие времена,
надо ближнему помогать. И птичка - божья тварь. И ты тварь. Все мы твари
на этой земле, особенно некоторые. Все друг дружку проглотить пыжимся.
Птичка - червячка. Зверюшка - птичку. Человек - человечка. А бог велел
как: не убий, приюти. Коли рот человеку даден, значит, не должен он пус-
товать. Хочешь жить - приспосабливайся. В любых неудобствах ищи свою
прелесть!
Каждому свое. У кого дача, бассейн с лошадью, а у меня птичка порхает
в полости рта. Чувствую себя как на лоне природы, причем лоно внутри ме-
ня. Губы приоткрыты, птичка оттуда чирикает. Люди озираются, понять не
могут, кому так весело ни с того ни с сего? А у меня ощущение, будто я
сам расчирикался. И кажется, настроение будь здоров! А для этого челове-
ку надо-то одну птичку во рту! Вы не поверите, ощущение будто выросли
крылья! Правда, во рту! Но крылья!
Почему говорят, "птичка свободна"? Да потому что, когда невмоготу,
она из всего этого улететь может! А человек, пусть хоть по уши, но куда
денешься? То ли дело с птицей во рту! Да, я в этом всем здесь, зато
птичка моя над этим всем там! Плевал я на вашу окружающую действи-
тельность с высоты птичьего полета!
А недавно у нас птенцы появились, Нет, вы что, я ни при чем! Но выси-
живали у меня во рту. С утра до вечера пискотня, есть подавай! У кого
дети есть, тот поймет.
Нет, зарплата, слава богу, позволяет троих прокормить. И знаете, один
на меня чем-то похож. Горжусь, что мое отродье летает!
А пришел срок, - разлетелись. Пусто стало во рту. Знаете, хоть и пти-
цы, но ты их кормил, поил, ночами не спал. А они фить... Совсем как лю-
ди... Да бог с ними. Может и прилетят когда в родное гнездо. Глядишь, из
теплых стран чего-то в клювике принесут. Не чужой все-таки. Хочется ве-
рить, что в этом мире ты не один.
Нет, не подумайте, мол, такой кого угодно в рот пустит. Извините! Тут
мухища вот такая кружила, - я ей "пошла вон! Помойка левей!".
Кстати, на бумаге кое-что подсчитал. Необходимую площадь крыла, чтобы
человека поднять в воздух. Вышло, что для этого надо запустить в рот как
минимум орла. Но вы не поверите, третий день над балконом кружит орлиха,
глазки мне строит. Я ей мясца накрошил, горло когда полощу, клекот изоб-
ражаю не хуже орлиного! И орлиха с каждым днем все ниже и ниже. Я рот
разеваю все шире и шире. Честное слово, уже чувствую себя спустившимся
на землю орлом. Хожу гордо. А птицу видно по полету.
Гордый
Я ни разу в жизни не шел по блату, не лез без очереди, не брал, что
плохо лежит, по головам не лез, по трупам не шел, помогал ближним, де-
лился последним. И в результате, у меня, как видите, ничего нет! Зато
осталась гордость!
Простите, никому не нужна гордость в отличном состоянии?!
У камина
Петр Сергеевич Голицин с шестого этажа ремонт в квартире затеял. Ста-
рые обои с песнями рвал, и вдруг, мать честная! - дыра в стене обнаружи-
лась. Петр Сергеевич давай руками грести, облизываясь, в надежде, что
клад подложили. Нагреб сажи полную комнату, на том драгоценности кончи-
лись.
Ух, он ругался! Строителей, что вместо кирпича уже сажу кладут, креп-
ко клял. Мало того, что стенка дырявая, так еще в дыре ничего путного
нет!
Потом соседка Ильинична прояснила, дыра-то, оказывается, чуть ли не
царского происхождения! Когда-то весь дом принадлежал князю Михайлову. В
залах были камины. А потом князей постреляли для справедливости, камины
поразбивали для порядка, залы перегородили для уютности, паровое прове-
ли, чтобы жилось лучше. Это раньше господа с трубочкой ноги к камину
протягивали, догов разных гладили от безделья, а трудящемуся зачем? Это
вообще дурная привычка английских лордов Байронов.
Голицин, жилец проверенный, без темного прошлого, не имел в роду ни
лордов, ни Байронов, но почему-то со страшной силой захотелось ему про-
тянуть ноги к живому огню, пробудилось такое желание. Петр Сергеевич во-
образил, что, гладя дога, шевеля ногами в камине, вряд ли станешь вести
заунывные разговоры о том, что творится. Эти выматывающие разговоры за
жизнь, которой нет, велись повсеместно на кухнях за водочкой у батарей
парового отопления. А у камина другой разговор, не правда ли, господа?
Он начал подготовку к вечерам у камина. Приобрел томик Байрона. Ока-
залось, это стихи, да еще на английском, то есть в подлиннике, черт бы
его побрал! Но картинки указывали на то, что разговор у Байрона шел о
любви, морях, шпагах и, несомненно, ни слова не было о перестройке и
гласности. Так что издание попалось по сегодняшним дням очень редкое.
Породистого дога Голицин, конечно, не потянул, да и где ему прокор-
мить эту лошадь, которая в рот не возьмет то, чем кормился он сам. Но
судьба свела в подворотне с собачкой. Это был кто угодно, только не дог.
"Но ведь и я не лорд Байрон!" - вздохнул Петр Сергеевич и пригласил пе-
сика в дом. На свету разглядел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142