Деннис ДЖУД
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ДОЛГОВЯЗОГО ДЖОНА СИЛЬВЕРА


ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
Деннис Джуд (р. 1938 г.) - весьма плодовитый писатель. Каталоги
новейших поступлений Библиотеки Конгресса США в 70-е годы регистрировали
ежегодно одну-две его книги, преимущественно популярные очерки на
историко-литературные темы. Место действия его книг - Британская империя и
США. Время действия - от средневековья до начала XX века.
Повесть "Приключения Долговязого Джона Сильвера" (буквальный перевод
названия) написана человеком, несомненно прекрасно знающим реалии эпохи,
разбирающимся в бытовых тонкостях, а с жизнью и деятельностью "берегового
братства" знакомым не только по классической работе Эксквемелина. Вне
всякого сомнения, повесть написана в пику "Приключениям Бена Ганна" -
достаточно сравнить образы Джона Сильвера в "описании" узника острова
Кидда, где одноногий пират показан исчадием ада, человеком без чести и
совести, и у Джуда, чей Сильвер невольно вызывает если не симпатию
читателя, то сочувствие и понимание. По мнению переводчика, джудовский
Сильвер гораздо ближе к образу, созданному пером Стивенсона.
Всесторонняя эрудиция Д.Джуда позволяет ему привлекать в сюжет самые
неожиданные моменты, что оборачивается новыми, весьма экстравагантными
ситуациями, не только привлекающими внимание читателя, но и просвещающими
его. Так, из главы "Адмиралтейский суд" мы видим, что старые, едва ли не
времен Эдуарда Исповедника законы о церковном суде, законы, забытые всеми,
помогают заведомому преступнику избежать виселицы, а заодно повествованию
развиваться без банальных побегов или амнистий.
Мастер сюжета, Джуд в повествовании часто сбивается на сухой
академический тон лектора общества "Знание", что резко дисгармонирует с
самой темой повести. Переводчик приложил все скромные усилия, чтобы в
русском тексте этого не было. Эталоном для него служил текст "Острова
сокровищ" в каноническом переводе Н.К.Чуковского, лексики и стилистики
которого он в меру своих способностей старался придерживаться.
Название, данное книге в русском переводе, по мнению переводчика,
гораздо более соответствует стилизации под текст XVIII века, каковой и
является повесть Джуда. Стоит ли говорить о том, что буквальный перевод
названия по-русски просто не звучит.
Одной из вольностей перевода является присовокупление к имени
царствующего монарха благопожелания "да хранит его Господь", без чего в те
времена не помыслил бы говорить о Его Величестве не только верноподданный,
но и последний разбойник, бродяга, висельник. Из персонажей книги
(англичан, разумеется) без этой приставки мог бы обойтись разве только
вольнодумец и республиканец Майкл Сильвер, отец Джона. С частым
употреблением этой приставки особую злую иронию получает применение ее
Сильвером к имени Флинта, особенно если учесть их взаимную неприязнь.
Переводчик постарался исключить постоянное именование командного
состава пиратского корабля как "лордов" или "господ" (как в переводе "Бена
Ганна"). В русском языке этот термин обретает смысл, немыслимый в довольно
демократичном обществе "джентльменов удачи".
Все же, несмотря на вольности и неизбежные недостатки перевода,
хочется надеяться, что "Долговязый Джон" придется по душе нашему читателю,
не избалованному обилием морской авантюрной прозы.
Д.С.Гуревич

1. БОЛЬНОЙ ИЗ ТОРМАРТИНА
Эти ужасные и кровавые дела произошли очень давно, и я, право, не
имел намерения взяться за перо, искренне веруя, что пираты, зарытые
сокровища, морские бунты навсегда исчезли из моей жизни. Разве что в
ночных кошмарах рисковал я увидеть снова развевающееся черное знамя с
черепом и скрещенными костями. Правда, жестокий, хитрый и красноречивый
одноногий моряк навсегда запечатлелся в моей памяти, но я был убежден, что
Долговязый Джон Сильвер предстал пред ликом разгневанного создателя вскоре
после 1766 года, когда наша славная "Эспаньола", по ватерлинию груженная
сокровищами, неторопливо вошла в Бристольскую гавань.
Однако вновь пишу я о тех ужасных и кровавых делах, понимая, что без
этого рассказа мой отчет о плаванье "Эспаньолы" выглядел бы неполным, и,
прежде всего, почитаю своим долгом предуведомить читателя о событиях,
заставивших меня опять сесть за письменный стол.
Итак, начну по порядку. Это произошло в последние годы царствования
нашего доброго короля Георга III. Был я тогда сельским врачом в
Глостершире, в холмистой части графства. Особых доходов это ремесло не
приносило, но молитвами покойного отца дела мои шли довольно успешно, а
всеобщее уважение, которым пользовались я и мое семейство, вполне заменяло
любое богатство.
Помню, как сейчас, однажды в ненастный апрельский день, вскоре после
обеда, меня вызвали к больному. Известие о джентльмене, нуждающемся в
услугах врача, принесла старая миссис Томлин. По пути к моему дому она
настолько устала, что когда, задыхаясь и кряхтя, принялась излагать суть
дела, то выглядела так, будто ей самой требовалась моя помощь. Выслушав
ее, я взял сумку с инструментами и лекарствами, пошел в конюшню и оседлал
коня, которого я назвал Беном Ганном в память о приключениях, пережитых
мною в юности. Терпеливая моя супруга Гарриэтт проводила меня, чтобы в
который уже раз провести вечер в одиночестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73