Джон долго, ласково и внимательно смотрел на своего наследника.
- Никак не похож на меня, дорогая Аннет, - заключил он.
- Глупости, - сказала Аннет, - русый, как ты, Джонни, и своенравный
тоже, как ты. Так или иначе, мне лучше знать, чей это сын.
Сильвер с удивлением заметил, что за время его отсутствия Аннет стала
самостоятельной. Наверное, появление ребенка придало новый смысл ее жизни.
Постепенно привыкая к мысли, что теперь он отец и глава семьи,
Сильвер понял всю разумность настояний Аннет перебраться в более приличное
место, чем Нью-Провиденс. Сейчас это не представляло особых трудностей,
так как у него было более тысячи фунтов.
- Не сомневаюсь, - говорила Аннет, - что через месяц-другой ты опять
исчезнешь. А как мне быть тут с сыном? Не оставаться же здесь навсегда?
Здесь спокойно живут только дурные женщины, да и в любой момент поселение
могут уничтожить.
Сильвер мог в один миг заставить человека похолодеть от ужаса и
свалить быка ударом кулака, но доводы жены крепко засели у него в голове.
Во всяком случае, не прошло много времени, как Джон решил, что пусть лучше
Аннет заботится о хозяйстве и распоряжается его деньгами в спокойном
месте, чем гниет и мучается в Нью-Провиденсе. Они отплыли на Ямайку на
борту шхуны, занимавшейся более-менее законной торговлей между этими
островами. Тут Джон устроил Аннет и маленького Джона в Монтегю-Вей, где
купил маленький трактир под названием "Порто-Белло" и внес девятьсот
фунтов в Королевский банк Ямайки.
В продолжение почти трех лет Джон жил в Монтегю-Бей; дымил трубкой и
отдавал должное отменным блюдам, на которые оказалась такой мастерицей его
жена. Здесь у него родился еще один сын, которого окрестили Филиппом - по
имени покойного отца Аннет.
Но эта жизнь его не удовлетворяла. Принялся он водить компанию с
моряками по разным кабакам города, слушал истории об утраченных и
найденных сокровищах, о несчастных их владельцах, познакомившихся с
виселицей. Одним словом, не было ничего удивительного в том, что Сильвер
вернулся к пиратству. Всего только шаг отделяет человека, имеющего душу
пирата, от того, чтобы переменить мирную и добропорядочную жизнь на
грабежи и злодеяния.
Однажды вечером, спокойно сидя в своем трактире и наслаждаясь
непристойными разговорами пьяных моряков, Джон почувствовал, как медвежья
лапа схватила его за плечо и насмешливый голос сказал из-за спины:
- Да ведь это же наш Долговязый Джон, правда растолстевший с тех пор,
как ходил на старом "Ястребе".
Сильвер вскочил на ноги.
- Пью! - вскричал он. - Гейб Пью, боже мой, живой!
- Он самый, - ответил Пью, оглядев его острым взглядом, - и ничего со
мной не стало с тех пор, как я смылся из тюрьмы в Бриджтауне, сам знаешь
когда.
- Слышал, слышал, Гейб, как тебе удалось улизнуть из тюрьмы, - сказал
Сильвер.
- Эх, - махнул рукой Пью, - для меня никогда не было проблемой
пустить кровь какому-нибудь мерзавцу. Но это другой вопрос. Он подсел к
Сильверу и дружелюбно сказал ему: - Я в порядке, Джон, а как ты? Слышал,
ты снялся с якоря в Нью-Провиденс вскоре после того, как вдвоем с Билли
Бонсом вернулись из Ост-Индии три-четыре года назад.
Сильвер сразу ответил, как будто спешил высказать какие-то мысли:
- И никогда в жизни не поступал умнее, ни до того, ни после. Не
прошло и шести месяцев после нашего отъезда, как все это селение сгорело,
как соломенное чучело в день Гая Фокса [день Гая Фокса - 5 ноября,
годовщина заговора во главе с Гаем Фоксом, целью которого было взорвать
парламент; в память его раскрытия в Англии ежегодно 5 ноября проводятся
шествия, на которых сжигают чучело Гая Фокса].
- Слышал я и об этом, Джон. Действительно, страшная история.
- Королевский флот сделал это, Гейб. Мне говорили, неожиданно
появилась целая эскадра. Потопили старушку "Кассандру" - она стояла на
якоре в заливе, и на борту никого не было. Потом сожгли все дома и
строения на берегу. Кто из братьев не был убит или схвачен десантом,
бежали и укрылись в джунглях. Был среди них и Билли Бонс, хотя, накажи
меня бог, не знаю, что с ним сейчас.
- Слушай, Джон, выходит, я знаю побольше тебя. Расскажу тебе, может
позеленеешь от зависти. Эскадра покинула Нью-Провиденс через три недели.
Думали, навсегда разорили осиное гнездо. И что, ты думаешь, было потом?
Появился под парусами, полными ветра, не кто иной, как наш приятель Флинт
с трюмами, набитыми добычей. В это время Билли и другие уже истомились в
лесу - все в лохмотьях и полумертвые от голода. И бегут к Флинту, как
попрошайки к богатому благодетелю.
- Флинт мне не особенно близкий приятель, - сказал Сильвер.
- Да, верно, он жесток, - ответил Пью, - но ведь и мастера учуять
добычу лучше Флинта не найдешь. Ну, как бы там ни было, а он сходит на
берег, зовет Билли Бонса, Израэля Хендса, Андерсона и многих из тех, кто
был на "Кассандре": "Парни, я возьму вас с собой, не горюйте." И не
обманул. Я попал туда четыре месяца спустя, когда "Морж" бросил якорь в
Сент-Китсе. Вот тогда-то и вернулись старые добрые времена, хотя с тех пор
мне пару раз и казалось, что петля затягивается на моей шее.
- Это все присказки, Гейб, - холодно сказал Сильвер. - Про эти дела я
кое-что слышал. Итак, я знаю, что Билли и другие у Флинта. Что же мне с
этого?
- А вот то, Джон, - молвил Пью, - что корабль Флинта "Морж" стоит на
якоре в заливе, а сам Флинт наверняка где-то тут, мертвецки пьяный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73