Уставший, но довольный Айзенменгер, волновавшийся лишь из-за Елены, приехав в больницу, тут же занялся горой снимков, которые одновременно и страшили его, и успокаивали в силу своей привычности.
Однако все эти будничные заботы были резко прерваны в десять минут одиннадцатого, когда Айзенменгера без каких-либо объяснений пригласили в кабинет Адама Пиринджера. Когда он вошел, там уже сидели все консультанты за исключением Уилсона Милроя; впрочем, Пиринджер тут же объяснил причину его отсутствия:
– Боюсь, у меня для вас плохие новости. Уилсон Милрой мертв. Судя по всему, убит Мартином Пендредом.
Это сообщение вызвало у присутствующих разную реакцию, однако все были потрясены. Амр Шахин чуть было ни лишился чувств.
– Боже мой! – пролепетал он и закрыл глаза.
У Тревора Людвига перехватило дыхание, и он бросил взгляд на Алисон фон Герке, которая закрыла посеревшее лицо рукой. Углы губ Айзенменгера опустились, и он склонил голову, продолжая при этом наблюдать за происходящим. По его наблюдениям, Пиринджер держался лучше всех, но он и узнал об этом раньше остальных, решил Айзенменгер.
– Скоро приедет полиция, они намерены поговорить с каждым из нас. А пока я сообщу об этом остальным. Естественно, это не отменяет обычной работы.
– Где это случилось? – с ужасом спросила фон Герке.
– У него дома. Обнаружен сегодня утром.
– Горло… перерезано?
У Пиринджера не было времени на щепетильность.
– Вероятно, раз полиция подозревает Пендреда.
– А с какой целью они хотят побеседовать с нами? – осведомился Людвиг. – Если это сделал Пендред, при чем тут мы?
Пиринджер не мог ответить на этот вопрос. Поэтому ответил Айзенменгер:
– Их будет интересовать, чем он занимался вчера. С кем виделся перед уходом, когда ушел, ну и всякое такое. – Айзенменгер помолчал и не смог удержаться, чтобы не добавить: – Как бы там ни было, они постараются быть непредвзятыми, по крайней мере до тех пор, пока не будет произведено вскрытие.
– Надеюсь, ни у кого не возникнет подозрений, что это я перерезал ему горло, – пробормотал Людвиг.
– Уверен, никто об этом даже не думал, – устало произнес Пиринджер. – Как уже сказал Джон, полицию будут интересовать исключительно последние часы его жизни.
– Я рад тому, что он умер, – обретя наконец дар речи, тихо произнес Амр Шахин.
Айзенменгер не только услышал его, но и перехватил взгляд Пиринджера, который изумленно уставился на Шахина.
– Джон! Рад тебя видеть. – Блументаль был радостен и гостеприимен, однако Айзенменгер подозревал, что это спектакль в расчете на публику. – Боюсь, у нас с тобой прибавилось работы.
Публика была благодарной, хотя и не испытывала особого энтузиазма, возможно, потому, что видела этот спектакль уже не в первый раз. Айзенменгер заметил несколько знакомых лиц, включая представителей прокуратуры, а также констеблей Кларка, Фишера и Райта. Он огляделся в поисках Гомера и увидел, что тот говорит по телефону. По выражению его лица Айзенменгер понял, что беседует он отнюдь не с возлюбленной.
Блументаль в своем классическом одеянии патологоанатома заканчивал инструктировать фотографов относительно необходимых снимков и одновременно наговаривал на диктофон то, что было им обнаружено при внешнем осмотре. Как и в случаях с предыдущими жертвами Потрошителя, картина была удручающей. Характерные швы вдоль торса и на шее свидетельствовали об изъятии внутренних органов. Айзенменгер тут же подошел к нижней части тела, где располагался узел, после чего с невозмутимым видом перевел внимание на чудовищную рану на голове.
– Это отличается от предыдущего, – заметил он.
– Да, – кивнул Блументаль. – Судя по всему, доктор Милрой оказал сопротивление, и, прежде чем вернуться к обычной схеме, преступнику пришлось его усмирить. Труп был спрятан в сарае, чтобы никто его не заметил. – Видя, что Айзенменгер не возражает, Блументаль осторожно добавил: – Во всем остальном все как всегда.
И это соответствовало действительности. Даже швы стали более аккуратными, как отметил про себя Айзенменгер.
– А где были внутренние органы? – поинтересовался он.
– Мозг находился на системном блоке компьютера в кабинете жертвы, – ответил Райт. – А внутренние органы лежали в холодильнике с запиской «Полдник для собаки».
– А что, у Милроя была собака? – спросил Блументаль. Ему никто не ответил, и он пробормотал, повернувшись к Айзенменгеру: – Да уж, он шутник.
– Похоже на то, – задумчиво откликнулся Айзенменгер. – Я так понял, что у Пендреда были какие-то счеты с Милроем? – обратился он к Райту.
– Да, это Милрой выгнал его из морга после того, как его брату был вынесен обвинительный приговор, – раздался громкий голос откуда-то сзади. – Он хотел, чтобы Пендреда вообще уволили, и предпринимал для этого все возможное. – Гомер опустил трубку, и вид у него был такой, словно его заставили проглотить жука-навозника. – Вы – доктор Айзенменгер, не так ли? – довольно грубо осведомился он, подходя ближе, а когда Айзенменгер кивнул, продолжил: – А как вы? Пришли в себя после встречи с мистером Пендредом?
Рана на горле у Айзенменгера уже заживала и не была заклеена пластырем. Над воротничком выступал лишь край ссадины.
– Почти, – пробормотал он в ответ.
Однако Гомер не проявил особого интереса к его ответу и тут же продолжил:
– Надеюсь, вы готовы сообщить мне, что согласны с доктором Блументалем и что все восемь убийств были совершены одной и той же рукой.
Айзенменгер поймал себя на том, что испытывает неприязнь к старшему инспектору. У него сохранились смутные воспоминания о том, что во время первого расследования тот вел себя манерно и самоуверенно, однако теперь эти качества достигли таких гипертрофированных размеров, что Гомер выглядел карикатурой на самого себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118