Ее пальцы с идеальным маникюром зашевелились. Он начал слегка поеживаться, отчасти из-за того, что ему было щекотно, отчасти предвкушая новое удовольствие.
– Пока еще на меня никто не жаловался.
Она ничего не ответила. Когда ей удалось довести до его сведения, что она готова с ним переспать, он начал вести себя как неандерталец, впрочем, скорее всего, это сравнение было несправедливо по отношению к столь древней и благородной расе. Для таких людей, как Фишер, прелюдия заключалась в одном поцелуе и легкой отрыжке, после чего он овладевал женщиной, сжимая ее грудь так, что та потом долго болела, а затем принимался двигаться со скоростью поршня, достигая оргазма (по крайней мере в данном случае) гораздо раньше, чем это успевала сделать партнерша.
Когда ее рука добралась до его пениса, тот уже успел набухнуть и достичь вполне приемлемых размеров, и от этого манера поведения его хозяина показалась ей еще более отталкивающей. Она нежно, но крепко обхватила его член, и у Фишера вырвался неожиданный выдох.
– Садись, – распорядилась она, и он с легким удивлением повиновался. – Откинься к стене.
Она перекинула ногу через него и встала на колени, так что ее грудь оказалась от него на таком близком расстоянии, что ему трудно было сконцентрировать на ней взгляд; возможно, именно поэтому он предпочел воспользоваться услугами органов осязания.
– Да, вот так, – выдохнула она.
От прикосновений он перешел к помощи языка, и когда она медленно и осторожно вобрала его в себя, он чуть не задохнулся от удовольствия, на мгновение позабыв о верхней части ее тела.
– Вот так, – снова прошептала она и, обхватив его голову, начала медленно и ритмично сжимать и расслаблять мышцы таза.
Общественность узнала о третьем убийстве из газет и сообщений по радио; имя жертвы не называлось. Айзенменгер узнал об этом, едва проснувшись после долгой бессонной ночи, проведенной за отчетами Блументаля, и не сразу осознал всю важность этой информации.
Он ничуть не собирался сидеть до трех часов ночи, но эти отчеты затянули его в свой мир, заворожив не только воспоминаниями о прошлом, но и своей загадочностью. Он еще не понимал, в чем заключается загадка, но уже ощущал, что внешняя видимость является не чем иным, как искажением реальности.
Более того, он вообще не собирался этой ночью быть дома, намереваясь провести ее с Еленой, так как на следующий день той предстояло лечь в больницу. Однако она потребовала, чтобы ее оставили в покое, причем таким тоном, который не допускал возражений. И он, хотя и с горечью, вынужден был смириться.
Поэтому он бесцельно слонялся по дому, пока не вспомнил об отчетах.
Начал он с внимательного прочтения отчетов Блументаля о вскрытии Дженни Мюир и Патрика Уилмса, одновременно отмечая сходства и различия в способах их убийства; затем он с такой же тщательностью изучил фотографии, сделанные на месте преступления. На это ушло около полутора часов, к концу которых он был переполнен информацией и еще больше запутался. После чего он встал и налил себе большой стакан пива, только в этот момент заметив, что за окном идет сильный дождь.
Какой вывод можно было сделать из этих отчетов?
Полученное им медицинское образование если и не научило его многим полезным вещам, то, по крайней мере, познакомило с методами анализа, которые прежде всего предполагали умение правильно задавать вопросы, после чего оставалось лишь придерживаться избранного метода.
Так каковы же были эти вопросы?
Пока ему на ум приходило лишь два. Почему внутренние органы Уилмса были спрятаны в могиле Мелькиора Пендреда? И почему убийцу так беспокоил внешний вид трупов? Он понимал, что Блументаля и Беверли интересует совсем другое, но он никогда не умел подстраиваться под окружающих.
Ему было очевидно, что вскрытия осуществлялись человеком неопытным; Мартин Пендред уже четыре года как не работал в морге и поэтому, вполне естественно, мог забыть даже элементарные навыки.
Прежде чем прийти к этому выводу, он глубоко задумался, а затем вновь вернулся к отчетам Блументаля. Вне всякого сомнения, это были хорошие отчеты, логичные и изобиловавшие подробностями; в сочетании с фотографиями они давали исчерпывающее представление о происшедших убийствах.
И о чем это говорило?
Ему потребовалось довольно много времени, чтобы прийти к удручающему выводу о том, что говорит ему это не больше, чем всем остальным. Суть заключалась в том, что по какой-то неведомой ему причине он считал, что это не соответствует действительности.
И он решил вернуться на четыре года назад, к убийствам, с которых началась вся эта чудовищная история, и к своим отчетам о вскрытиях, сделанных в то время. Он был поражен тем, насколько близкими и знакомыми показались ему эти записи. Ничто не вызывало в нем удивления, хотя он и не помнил, в каких конкретно терминах были выражены его выводы; однако эти формулировки переносили его в тот мир, который на самом деле он никогда не покидал. Его одновременно влекло к нему и отталкивало. Он так старался сбежать из него, так был уверен, что сможет обрести счастье лишь за пределами худших проявлений человечества, и вот теперь он чувствовал, что его греет это возвращение к прошлому, которое, как предполагалось, он должен был ненавидеть.
Шерил Симмерс, достигшая своего потолка на должности помощника продавца в маленькой частной аптеке, была убита вскоре после того, как дала по физиономии Мелькиору Пендреду за то, что он схватил ее за грудь.
Клемент Левер, предприниматель, у которого была длительная вражда с Мартином.
Энтони Гринфилд, художник и заядлый выпивоха, оскорбивший в пабе Мелькиора Пендреда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118