Мелани наградила его долгим взглядом и твердо заявила: – Я тебе не сексодром.
Сердце Дэйна забилось от радости. Из хорошо информированных источников он знал, что подобное заявление Мелани свидетельствует о ее готовности к участию в сексуальной сессии. Ни Дэйна, ни его информатора не интересовала психологическая подоплека этой ее особенности. Они не задумывались о том, что у нее могут быть поведенческие проблемы, вызванные противоречиями между требованиями бессознательного и раскаянием суперэго.
Нет. Дэйна интересовало только одно: как бы побыстрее раздвинуть ей ноги и запустить внутрь свою «свиную сосиску», как он красочно выражался.
– Я не смел, Мел… – изрек Дэйн, при этом ни он сам, ни его подруга не обратили внимания на неожиданно возникшую рифму, – и подумать об этом.
Но его интонационной палитре недоставало тонов невинности. Мелани снова наградила его долгим взглядом, но теперь подозрительность уступила в нем место игривости.
– Ну тогда ладно, – вздохнула она, и через маленькую калитку, расположенную рядом с большими чугунными воротами, они вошли на кладбище.
– Ты мне правда нравишься, – тихо произнес Дэйн.
Он слегка сжал ее плечи, и Мелани прижалась к нему бедрами. Он помассировал пальцами ее шею, и она издала слабый стон удовольствия, отдавшийся победным кличем в сердце Дэйна. И снова его информатор оказался прав – Мелани испытывала особое удовольствие, когда ей ласкали шею. Более того, насколько уверяли информаторы, если эти манипуляции совершались со знанием дела, она приходила в такой экстаз, что полностью теряла контроль над собой.
Воздух на кладбище казался прохладнее, а морось сильнее; теперь уже Дэйн не мог наблюдать за состоянием сосков Мелани, так как она запахнула пальто, но его воображение, абсолютно бесплодное в остальных случаях жизни, рисовало ему самые возбуждающие картины. Он увлек ее по широкой гравиевой дорожке, мимо спящих кладбищенских обитателей, покоившихся под своими чересчур разукрашенными надгробиями. Аллея была освещена высокими фонарями, расположенными на разном расстоянии друг от друга и являвшими собой маяки металлического стоицизма в кладбищенском мраке. Они изливали свой свет на расположенное поблизости население могил.
– Куда мы идем? – хриплым шепотом осведомилась Мелани, и в вечерней кладбищенской тиши он прозвучал пронзительнее, чем если бы она говорила нормальным голосом. В центре кладбища располагалась полуразрушенная часовня, и Дэйн намеревался ознакомить Мелани с радостями секса непосредственно на алтаре. Возможно, думал он, ему удастся склонить ее к тому, чтобы сделать это не только сзади, но и спереди.
– Не знаю, – ответил он, и его лицо отразило крайнюю степень неискренности.
– Надо где-то спрятаться от дождя.
Дождь становился все сильнее, и Дэйн мысленно благодарил за это Всевышнего, каким бы смутным ни было его представление о Нем.
– Кажется, там есть какое-то укрытие. Слева. – Он увлек ее вперед, и из влажной тьмы проступили контуры часовни. Вид у нее был крайне непривлекательный, насколько могла судить Мелани, – она даже не была уверена, есть ли у этого строения крыша.
– Вот это? – осведомилась она.
«А ты что хочешь, мать твою? Пятизвездочную гостиницу, бля?»
– Там хорошо. Сухо. – Чего нельзя было сказать о них самих.
Она снова бросила на него испытующий взгляд, но он поскорее увлек ее к часовне, не встретив никакого сопротивления. Похоже, она готова была отдаться на волю случая.
Прямо напротив часовни стоял фонарь, освещавший ее слабым светом. В его свете красная дверь часовни, покрытая царапинами и трещинами, казалась окрашенной во все тона и оттенки от розового до багрового. Это напомнило Дэйну дом бабки, который был выкрашен в такой же цвет; бабушка была его спасительницей, когда отец падал без чувств от выпитого, а мать уже еле ворочала языком. Бабушка, умершая от опухоли в животе, – она лежала на диване и кричала от боли, пока ее возлюбленный сыночек надирался в «Королевской голове» в двух кварталах по соседству.
– А как мы попадем внутрь? – Вопрос Мелани, странным образом сочетавший в себе чувства облегчения и разочарования, заставил его вернуться к делам насущным. Одновременно он ощутил, насколько вымок. Вопрос Мелани также определялся степенью сырости ее блузки, которая подхлестывала ее энтузиазм.
– Там сзади открытое окно.
– Ах вот как? – тут же среагировала она на его излишне поспешный ответ. – Значит, ты уже был здесь?
– Я бывал здесь, еще когда учился в школе. Забегал покурить во время большой перемены.
И по крайней мере в этом заявлении содержалась доля правды.
Мелани толкнула дверь.
– Она заперта, – заметил Дэйн.
Тем не менее Мелани толкнула дверь еще раз, и та открылась.
– Нет, открыта, – непонятно зачем сообщила она.
Естественно, это удивило Дэйна – ни разу за все время его тайных посещений часовни дверь в нее не была отперта. Мелани, громко дыша, словно опасаясь, что внутри может оказаться нечто зловонное, о чем не принято говорить, осторожно вошла внутрь. Дэйн последовал за ней, обратив по дороге внимание на то, что дверь была выломана, – учитывая ее массивность, это должно было потребовать недюжинных усилий.
– А тут не так плохо, – донесся изнутри удивленный голос Мелани. – Только темно.
– Включи вот это.
И Дэйн достал из кармана куртки фонарик. Фонарик был небольшим, но довольно мощным, и его луч осветил три ряда скамеек, алтарь и жалкие потуги в стиле классической церковной архитектуры. Кроме этого, он выхватил из темноты целую гору цветастого мусора – банки и бутылки из-под пива, оберточную бумагу и прочий хлам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118