Гомер замер и посмотрел на Райта, глаза которого расширились от изумления. Затем Гомер вновь перевел взгляд на Кларк, и в кабинете воцарилась гробовая тишина. Когда Гомер вновь открыл рот, голос его зазвучал с придыханием, словно произнесение слов давалось ему с трудом.
– Ну что ж, наверное, нам стоит туда поехать. Вызовите на Мол-стрит вооруженный отряд.
– Ты знал, что на Мол-стрит находится старый морг? – спросил он у Райта, когда они с сиренами и включенными фарами уже мчались по улицам.
– Нет, сэр, – ответил Райт, сообразив, что, если бы он знал об этом, ему следовало бы кому-нибудь сообщить.
– Мы обыскивали Мол-стрит?
– Мы обходили дома, но там не так много жилых зданий.
– И никто не подумал о том, чтобы обыскать пустующие помещения?
Райт вздохнул:
– Мы проверили замки на предмет их надежности, сэр, а большего сделать не могли, это было бы противозаконно.
Гомер наградил его тяжелым взглядом, затем отвернулся к окошку и едва слышно пробормотал себе под нос:
– Чертовы законы.
Лезвие ножа впилось ему в плечо, скользнув по кости. Это было больно, но все же ничто по сравнению с тем вихрем невыносимой боли, которая последовала за этим. Рука мгновенно онемела, причиняя своему владельцу нестерпимую муку. Он даже инстинктивно не успел среагировать, как лезвие было выдернуто. Единственная реакция отразилась на его лице, однако пользы от нее было мало.
Он упал на колени, схватившись за окровавленное плечо и массируя его пальцами в надежде немного ослабить боль. Сознание уплывало, но он заставил себя открыть глаза и взглянуть в лицо Мартина Пендреда.
Все безумные убийцы, которых в юности рисовало ему воображение, обычно носили гротескные маски, за которыми скрывали свою индивидуальность и от лица которых совершали свои чудовищные поступки. Но Пендред не нуждался в подобных аксессуарах. Его лицо было таким же мертвым и безжизненным, как лицо трупа. Айзенменгер видел тысячи таких лиц, но никогда еще оно не принадлежало живому человеку, стоявшему над ним с окровавленным десятисантиметровым ножом в руке, ни одно из них еще не взирало на него из потустороннего мира забвения. Ему казалось, что перед ним стоит зомби, которому по какой-то причине нужно стереть его с лица земли.
Со стороны стола доносились приглушенные звуки пытавшейся высвободиться Елены, однако Айзенменгер практически не обращал на них внимания. Он пытался сосредоточиться на Пендреде, что стало гораздо проще, когда тот все с тем же выражением лица снова занес над ним нож.
Айзенменгер начал отползать в сторону, оставляя на керамической плитке пола кровавые следы. Пространство для маневра отсутствовало, так как все было завалено рухлядью, и почти сразу он врезался в гору клавиатур, которые были сложены на неустойчивом табурете с тремя ножками.
Однако Пендред не обратил на это никакого внимания. Он опустил руку, даже не посмотрев на Айзенменгера, и снова направился к Елене. Айзенменгер увидел ее расширенные от ужаса глаза и лицо, с мольбой обращенное в его сторону.
Черт!
Он неуверенно поднялся на ноги, огляделся по сторонам и обнаружил под старым металлическим столом банку, заполненную мутным желтым формалином, в котором плавала огромная селезенка. Он нагнулся и, пользуясь одной рукой, вытащил ее наружу.
Мартин, поглощенный проблемами иного мироздания, уже склонился над Еленой, занеся нож над ее горлом, а она, не сводя глаз с Айзенменгера, изогнулась, насколько ей позволяли путы.
Метко швырнуть банку он не мог, так как его левая рука была обездвижена и он не мог использовать ее для балансировки.
Пендред еще ниже склонился над Еленой и обхватил ее горло большим и указательным пальцами. При его прикосновении она издала приглушенный всхлип и начала извиваться с удвоенной энергией.
– Мартин!
Пендред не отреагировал, однако это было уже не важно, так как вместе с криком Айзенменгер запустил в него банку. Он сразу понял, что бросок получился слишком слабым – орудие могло не долететь или даже упасть на Елену. Банка была большой и тяжелой, казалось, что она движется сквозь патоку, и тем не менее она таки достигла цели, врезавшись в левую руку Пендреда и заставив его выронить нож из правой.
Затем она рухнула на левое плечо Елены и скатилась на пол, где разлетелась вдребезги, распространив едкий запах паров формалина.
Из этой стычки Айзенменгер вышел победителем, но Пендред, похоже, даже не понял, что все это происходит в реальности. Он не издал ни звука и даже не посмотрел на Айзенменгера. С тем же выражением лица он наклонился и поднял нож.
И что теперь делать?
Дверь за спиной Пендреда приоткрылась.
Беверли в нескольких метрах от себя увидела склоненную фигуру Пендреда и привязанную к секционному столу обнаженную Елену. Она ощутила едкий запах и услышала приглушенные звуки, издаваемые жертвой. Лишь после этого она кинула взгляд влево и увидела Айзенменгера с окровавленным плечом, который слабо пошатывался, плохо ориентируясь в пространстве.
И что теперь делать?
Она принялась оглядывать помещение, видя, что Пендред уже начинает выпрямляться, – взгляд ее метался из стороны в сторону в поисках какого-нибудь предмета.
Ничего.
Пендред уже стоял почти во весь рост, а ей никак не удавалось найти какое-нибудь оружие. И тогда она сделала единственное, что ей пришло в голову.
Она бросилась на него и, подняв ногу, обутую в сапог, изо всех сил толкнула его в спину. Этот неожиданный удар заставил его отлететь вперед, он стукнулся поясницей о рабочую стойку, тянувшуюся вдоль стены, и с грохотом рухнул навзничь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118