Постепенно неоновый свет, проникавший в часовню через полуоткрытые двери и щели в заколоченных окнах, позволил Уилмсу разглядеть происходящее в часовне. Он увидел скамьи, часть которых была перевернута и нагромождена в главном проходе, ведшем к алтарю, расположенному слева от него. На столе перед алтарем стояла погребальная урна. Углы часовни тонули во мраке.
Снова раздался смешок. Он явно донесся со стороны алтаря, возможно, из-за него, где также царила густая тьма перед разбитым витражом.
– Я знаю, что вы там, – снова произнес Уилмс, впервые заметив, что говорит неестественно громким голосом. – Выходите.
В ответ опять раздался тихий смех. Голос казался детским и в то же время зловещим; и Уилмс почему-то вспомнил сирен, завлекавших мореплавателей на верную смерть.
– Ну хорошо, – произнес он, решительно отметая подобные никчемные мысли. Единственное, что он понимал, что повернуть назад уже невозможно, иначе ему придется подвергнуть сомнению всю свою жизнь и свои убеждения. Он шагнул во мрак, поддав ногой банку. Ее грохот оказался таким громким, словно раздавался в пустом металлическом резервуаре, и это заставило его остановиться и прислушаться.
Из-за алтаря донесся еще один смешок.
Именно в этот момент Уилмса впервые посетили сомнения.
«Что-то странное есть в этом смехе».
Он снова двинулся вперед, чувствуя, как к его показной браваде примешивается любопытство. Он сделал несколько широких шагов и оказался почти у самого алтаря. Теперь его силуэт был едва различим в мелких лучах света, проникавших в часовню. Он замер и внезапно заметил, что рядом с урной что-то находится.
Это был черный прямоугольный ящик.
Он протянул к нему руку, и, когда дотронулся до него, изнутри вновь донесся тот же странный смешок.
Чтобы разглядеть, что это такое, ему пришлось нагнуться, и только тут он все понял.
Это был кассетный магнитофон с включенной кассетой.
Он нахмурился, и это стало последним произвольным движением, осуществленным его мышцами.
Потому что в этот момент кто-то перерезал ему горло – лезвие вскрыло сначала обе яремные вены и сонную артерию справа, затем трахею, задев, но не перерезав пищевод, и наконец сонную артерию и яремные вены слева.
Уилмс погрузился в ураган агонии и потоки теплой, вязкой жидкости, умирая от асфиксии и захлебываясь собственной кровью.
Часть 2
Дэйн Стерж страдал генитальными бородавками, однако это не мешало ему ухлестывать за Мелани, и только ампутация пениса могла бы помешать ему завершить последнюю стадию ее соблазнения в этот вторник. Он ухаживал за Мелани уже несколько недель, подстегиваемый оскорбительными намеками Рода – его основного соперника во всех сферах жизни, но главное – в лиге удачливых любовников, куда, кроме Дэйна и Рода, входили еще четверо парней, которым посчастливилось работать на сталелитейном заводе Хасимото. Род, поимевший Мелани сзади, как он утверждал, на втором этаже 36-го автобуса, заявлял, что Дэйн не способен на такой подвиг. Поэтому Дэйн намеревался опровергнуть его заявления и вернуться с доказательством своей победы, которым, в соответствии с обычаем, служили трусики девицы.
Он тщательно разработал свою тактику и ублажал Мелани не только гастрономическими изысками (курицей с чипсами из «Королевского дуба»), но и выпивкой (она предпочитала баккарди с кока-колой, но в этот вечер Дэйн добавил к этому набору водку). Судя по всему, это сочетание привело к желаемому эффекту, так как Мелани утратила способность двигаться по одной линии и язык перестал ее слушаться.
– Куда мы идем? – осведомилась она, когда они вышли на улицу, освещенную неоновыми огнями. Совершенно случайно они оказались напротив ворот завода.
– Гулять.
По сути это было истинной правдой, и в то же время правды в этом не было ни на йоту. Мелани икнула, и почему-то это привело ее в состояние необъяснимого восторга; Дэйн широко улыбнулся, хотя эта улыбка была вызвана совершенно иными соображениями. Они шли, держась за руки, под мелким моросящим дождем, рисовавшим радужные круги под уличными фонарями.
– Куда?
Дэйн был высоким поджарым парнем с острым кадыком и длинными, постоянно грязными пальцами, а его ноги, которые высовывались из брючин, казались худыми и хрупкими. Он не был уродлив (по крайней мере, так он считал, когда брился в ванной перед расколотым зеркалом), но и красавцем его назвать было нельзя. Он не знал, что Род, не сомневавшийся в собственной привлекательности, за глаза называл его «плодом несчастного случая». Как бы там ни было, Дэйн был вполне удовлетворен своими успехами в Лиге удачливых любовников, даже несмотря на то, что Род его явно опережал.
– Не знаю, – соврал он и обнял Мелани.
– Ну знаешь, гулять по улицам не так уж интересно, – заметила она. Они приближались к кладбищенским воротам; лучшего нельзя было и желать.
– Ну, тогда пошли сюда, – предложил он.
Трудно сказать, насколько лицемерен был ее категорический отказ, произнесенный плохо слушавшимся языком. Становилось прохладно, и это, учитывая прозрачность блузки Мелани, произвело такое воздействие на ее соски, что Дэйн уже не мог оторвать от них глаз. Мелани была обеспеченной барышней, которая в области одежды придерживалась стратегии «чем меньше, тем лучше». Правда, когда речь заходила о косметике, она почему-то изменяла этому принципу, и поэтому ее физиономия походила на полотно, выполненное маслом. Впрочем, это не тревожило Дэйна, который собирался уделить минимум необходимого внимания тому, что находилось выше плеч и ниже колен.
– Я не понимаю, о чем ты. – Этот тон оскорбленной невинности был воспроизведен вполне успешно, учитывая многоопытность Мелани, но Дэйн знал, что имеет дело отнюдь не с инженю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118