– Мы уже месяц не виделись.Они говорили друг с другом, позабыв обо всем на свете. Мэри-Джейн была поражена таким удивительным взаимопониманием, а Филип вновь почувствовал себя ущемленным.– Это просто радость встречи, – попыталась утешить его Мэри-Джейн, предложив первое попавшееся разумное объяснение.– Отцовство, – заметил Филип, стараясь свести все к шутке, – это не биологический факт. Это заслуга. Видимо, я был не лучшим отцом.То, что он говорил, было отчасти верно, но он не в силах был побороть враждебность, которую испытывал к светловолосому чужаку.Он вспомнил похороны Аннализы и будто вновь увидел, как Кало входит в часовню госпиталя Сент-Джеймс, а Бруно, который никогда его не видел, разве что в первые месяцы жизни на Сицилии, идет к нему и берет его за руку. Какая таинственная сила исходила от этого грубого мужлана? Чем он сумел привлечь и пленить сердце его сына?– Представляю вам дона Калоджеро Косту, – голосом хорошо воспитанного мальчика обратился Бруно к Мэри-Джейн. – Он мой крестный. А это Мэри-Джейн Маршалл. Папина невеста, – добавил он, повернувшись к Кало.Кроткая Мэри-Джейн протянула руку Кало, глядя на него, как восторженная провинциалка на столичного фокусника, выпускающего из рукава стаю голубей.– How do you do, mister Costa? Как поживаете, мистер Коста? ( англ .).

– Она произнесла ритуальную формулу совершенно машинально, так как в тот же миг ее осенила догадка: «Боже, но ведь это же отец Бруно».Кало пожал хрупкую ладошку женщины с нежным и кротким лицом.– Рад познакомиться, синьорина.– Ну, вас двоих не требуется представлять друг другу, – вновь заговорил Бруно, обращаясь к мужчинам, которые молча обменялись рукопожатиями.Филип отметил, что Кало совершенно не изменился после стольких лет, и почувствовал зависть к его молодости и силе.Они вместе поднялись по лестнице.– Ну не дурак ли я, – спохватился Кало. – Забыл захватить багаж.– В этом нет необходимости, – остановил его Филип. – Мы уезжаем прямо в аэропорт. Верно, дорогая? – добавил он, повернувшись к Мэри-Джейн.Она растерянно поглядела на него и кивнула, не требуя дальнейших объяснений.– Конечно, дорогой, как хочешь. Но сначала мне хотелось бы немного отдохнуть.Пока мужчины и мальчик устраивались в гостиной, она прошла в ванную. Нужно было привести в порядок мысли, не вызывая подозрений, и ванная показалась ей наиболее удачным местом.Встреча с Кало буквально ошеломила ее. Неужели до сих пор никто ничего не заметил? Бруно был точной копией Кало. У великана были голубые глаза и светлые волосы, у Бруно глаза были серые, а волосы – темные, но во множестве других деталей совпадение было полным: те же высокие скулы, тот же прямой нос, та же походка, повадка, манера подмигивать, та же светлая заразительная улыбка. Как могло получиться, что до сих пор никто, кроме нее, ничего не заподозрил? А может быть, Филип знал и делал вид, что ничего не замечает?Мэри-Джейн посмотрелась в большое зеркало, окруженное многочисленными лампочками, и заметила, что усталость и сделанное только что потрясающее открытие заметно отразились на ее внешности. По лицу было видно, что она испугана секретом, который был слишком велик для нее.Она вымыла лицо, обновила грим, тщательно причесалась и попыталась убедить себя, что ей все это померещилось и что подобные ужасные вещи просто невозможны. Конечно, это жара и утомительное путешествие, резкий переход от слепящего солнца к тени сыграли с нею злую шутку.Мэри-Джейн снова взглянула в зеркало, рукой поправляя волосы и безуспешно стараясь подушечками пальцев разгладить мелкие морщинки, лучиками расходившиеся от уголков глаз, но вдруг вместо собственного отражения увидела образ Бруно, тотчас же сменившийся мужественным лицом Кало. Это было настоящее наваждение.Нет, дело не в жаре, не в резкой смене света и тени, не в ослеплении: Бруно был сыном Кало.Мэри-Джейн застегнула шелковую блузку и поспешила вернуться к Филипу. Теперь многое встало на свои места: и поразительное взаимопонимание между мальчиком и великаном, и та глубокая враждебность к загадочному сицилийцу, которую она прочла в глазах Филипа. Конечно, Филип знал, возможно, он все знал с самого начала, но что-то мешало ему открыто признать правду.Уверенность в том, что ей удалось раскрыть страшную тайну Брайанов, не подвигла Мэри-Джейн на выдвижение поспешных обвинений против Аннализы. Напротив, она ощутила к первой жене Филипа беспредельную жалость, хотя раньше завидовала ей и несказанно страдала по ее вине. Теперь же она почувствовала, что погибшая женщина близка и понятна ей, их объединяла одна и та же боль. Ведь Аннализа тоже должна была многое перестрадать, выйдя замуж за человека, которого не любила, и любя другого настолько сильно, чтобы родить от него ребенка. В голову Мэри-Джейн закралось даже подозрение, что дорожное происшествие в Сосалито не было несчастным случаем. Чем больше она думала, тем убедительнее казалась ей версия самоубийства. Ведь если есть только один способ прийти в этот мир, то существует бесконечное множество способов покинуть его, особенно для того, кто хочет избавиться от невыносимых мук.В душе Мэри-Джейн, потрясенной и напуганной неожиданными и страшными открытиями, поселилась мучительная тревога, угрожавшая поколебать и опрокинуть ее врожденную уравновешенность. В ней росло неодолимое желание поскорее вернуться домой.Убедившись, что вполне владеет собой, она присоединилась к компании в гостиной.Несмотря на подробные инструкции, выданные экономке из Брианцы, Кало так и не получил заказанного лимонного шербета, хоть отдаленно напоминающего тот, что с таким искусством готовила Аннина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153