Моя любовь была несбыточной, а твоя – нет.Опять Кало преподал ему жизненный урок.– Ты говоришь обо мне? – притворно удивился Бруно.Кало в гневе обрушил тяжелый кулак на стол.– Тебе же не нравится мой кофе, – накинулся он на Бруно. – Тебе больше по вкусу то пойло, что подают американцы. Ты же не затем пришел в кухню, чтобы выпить кофе! Ты пришел узнать про Карин.Настала очередь Бруно опустить голову.– Уж я-то тебя хорошо знаю, Бруно, – продолжал Кало. – Никогда я не верил в эту историю с Маари. Да, ты женился на ней, ты был к ней по-своему привязан, вам было хорошо вместе, она родила тебе сына. Но это не помешало тебе шастать по всему свету с другими женщинами. А с тех пор, как появилась эта рыжая чертовка, ты будто ослеп, других для тебя не существует.Отпираться было бесполезно.– Где она теперь? – спросил он.Кало допил кофе.– У себя в горах, – ответил он, – в своем старом деревянном доме.– А та девушка, что была с ней?– Розалия?– По-моему, именно так ее звали.– Она на Сицилии. – Кало вытер рот бумажной салфеткой. – Как только мы определимся с выбором школы для Санни, мне придется вернуться домой и быть посаженым отцом на свадьбе. Она выходит замуж за Микеле Фьюмару.– Значит, Карин осталась одна, – встревожился Бруно.– По-моему, ей ничто не угрожает, – насмешливо возразил Кало. – По крайней мере в том, что касается жизни и здоровья.– Что это значит? – нахмурился Бруно.– Ничего. Но на твоем месте я бы за ней приглядывал.Он не сказал ни слова о последнем донесении Микеле Фьюмары, видевшего ее в компании очень привлекательного молодого немца. БЕННО ШТАЙНЕР Комната Бенно Штайнера была одной из самых красивых и просторных в старом крыле гостиницы. Светловолосый красавец выглянул в окно. Сидя за столиком на террасе, Карин раскладывала на листе белого картона цветы и листья горных растений, чтобы сделать гербарий. Она разглаживала их и прикалывала булавками. Она была бесподобна в ореоле длинных и пушистых золотисто-рыжих волос. На ней был белый свитер, из-под которого выглядывал воротничок красной блузки, плотно облегающие белые вельветовые брюки, красные шерстяные гетры и замшевые альпийские ботинки. Он спустился вниз и предстал перед ней подобно златокудрому герою древней скандинавской саги. Она улыбнулась ему. Он обнял ее, и они заговорили. По разговору и по улыбкам было видно, что их связывают доверительные и сердечные отношения.– Я вижу, среди твоих трофеев есть и трилистник, – заметил Бенно, указывая на цветы и листья, разложенные в прихотливом рисунке на листе картона.Карин покраснела и занервничала.– Что ты имеешь в виду? – спросила она, подняв на него глаза.– Ничего, – насмешливо ответил он, – совершенно ничего. Не сходить ли нам к пруду половить форель?Ее вдруг охватила неизвестно откуда взявшаяся усталость и апатия. Она вся сжалась.– Мне бы хотелось остаться здесь.– Что-то тебя огорчает? – спросил он с участливой улыбкой.Пестрая группа туристов вышла из кабины фуникулера.– У меня нет особых причин для огорчения, – сказала она, бросив на него признательный взгляд, – просто что-то не хочется ничем заниматься. Хотя погоди, причина есть: отпуск кончается.– Да, это верно, – согласился Бенно. – Я вернусь на работу к себе в клинику, а ты опять станешь деловой дамой международного масштаба.– Прошу тебя, – она повысила голос, – не ставь меня на одну доску с некоторыми людьми.– Ты все время о нем думаешь? – спросил он наугад, впрочем, не сомневаясь, что попал в цель.Белое облачко закрыло на несколько секунд яростно палящее солнце, а на лице Карин печаль сменилась гневом.– По-моему, это ты всегда о нем думаешь, – она судорожно смяла нежный и хрупкий листик клевера.– Болезнь не вылечишь, скрывая от себя ее симптомы. – Бенно очень хотелось ей помочь.– Бога ради, забудь, что ты доктор, – сказала она с упреком. – Я просто устала, ничего не хочу делать, не хочу ловить форель. Хочу, чтобы меня оставили в покое. Завтра мне на работу.Бенно в знак примирения погладил ее по волосам.– Если вернешься к Бранкати, ты снова его встретишь. – Теперь уж никаких сомнений не осталось: он имел в виду Бруно Брайана.Карин сгребла в кучу разложенные на листе растения, разрушив прекрасную цветочную композицию.– Может, да, а может, и нет, – ответила она. Бенно разыгрывал из себя доброго самаритянина, но хватка у него была бульдожья. Лучше уж было ему не перечить, тем более что его любовь и серьезные намерения не вызывали сомнений.– Ну а ты, – продолжил он свой допрос, – хочешь еще раз его увидеть?Карин отбросила за спину волосы, в ее глазах вспыхнуло негодование.– Нет! – отрезала она. – Нет, нет и нет! Я больше не хочу его видеть, пока жива. Он циник, эгоист. Хочет, чтобы его утешали, чтобы им восхищались, а взамен предлагает подарки. Никого не любит, ничего не чувствует… Он платит! Я его ненавижу, – прошептала она чуть ли не в слезах. – Его личная жизнь похожа на эстафету, и я не хочу быть промежуточным этапом в этом бесконечном забеге.– Возможно, ты и права, – согласился молодой человек.– Конечно, я права, – она отерла слезы и осторожно высморкалась, вызвав улыбку у Бенно.– Может быть, и так, но почему ты все принимаешь близко к сердцу? – Его логика была безупречной, как у мыслящей машины.– А что, нельзя?– Нельзя лгать, – сурово упрекнул он ее. – Я врач, Карин, а доктору всегда надо говорить правду. Будь правдива, особенно по отношению к себе, – он обнял ее за плечи. – Ты должна признать, что Бруно Брайан не такой уж циник и эгоист, как ты говоришь. Во всяком случае, он вел себя довольно странно.– Только потому, что не затащил меня в постель?– Он мог бы попытаться, – возразил Бенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153