– Тогда объясните мне, почему ваши представители так упорно возражают против возобновления контракта на закупку золота и алмазов? Если никто не будет покупать у Бурхваны золото и алмазы, это все равно что приговорить ее к исчезновению с лица земли.– Даже если бы Бурхвана исчезла с лица земли, меня бы это ничуть не взволновало. И я не думаю, что «Ай-Би-Би» готова идти на жертвы, чтобы помочь этой карликовой стране сохранить независимость. А вот что касается наших дел, могу лишь напомнить вам, что мы находимся в одной лодке.Это было верно в буквальном смысле слова.– В любом случае все уже будет не так, как прежде, – отметил американец. Было уже около часа дня, он позавтракал очень рано и теперь чувствовал подступающие симптомы обострения мучившей его язвы желудка.– Вот в этом вы совершенно правы, – подхватил бедуин, откинувшись в кресле с шумным вздохом. – Того, что было раньше, уже не будет. Бруно Брайану придется отойти в сторону. – Впервые за все время разговора Акмаль произнес вслух имя Барона.– Что вы против него имеете? – вопрос был явно лишним.– Ничего я ни против кого не имею, – жестко ответил Акмаль. – Но ни он, ни кто-то другой пусть лучше не становятся у меня на пути. Если я чего захочу, я это возьму, благо возможности у меня имеются.– Стало быть, вы хотите получить Бурхвану. Или нет? – Он невольно прижал руку к ноющему от боли животу.– Я хочу заполучить сокровища Бурхваны, а для этого нужно захватить политическую власть. – Акмаль наконец открыл карты.– Мы находили прибыльным покупать согласно квотам, установленным Асквиндой, по ценам лондонской биржи, – решительно заявил Хашетт.– Мы! Мы! Мы! – вскинулся Акмаль, переходя на крик. – Вы забываете, мистер Хашетт, что это «мы» включает и меня тоже. Я вошел в концерн последним, но моя доля не так уж мала. И я вам говорю, что можно заполучить курицу, несущую золотые яйца, а не довольствоваться яичком время от времени.– Князь Асквинда, – ответил американец, – прочно занимает президентское кресло.– Этот никчемный зулус, – Акмаль продолжал держать речь, как на митинге, – всегда ухитрялся поставить на своем, но, если кто-нибудь вооружит оппозицию, его трон рухнет.– Мы не Иностранный легион и не торгуем оружием, – энергично возразил американец.– Это ваше дело, – заявил Акмаль в ответ. – Каждому свое. Я же не намерен мириться с тем, что бухгалтерские книги Бурхваны остаются в руках Барона. Ведь именно он ведет бухгалтерию Асквинды. С этой минуты Бурхвана выставлена на продажу. И я продам ее тому, кто предложит самую высокую цену.Американец почувствовал нарастающие рези в желудке и усилием воли удержался от гримасы боли. К чему клонит этот бедуинский отщепенец? На чем основана его уверенность?– Хороший сюжет для кинематографа, – лениво протянул он, стремясь смягчить драматизм картины, нарисованной арабом. – Какой-нибудь предприимчивый продюсер смог бы сделать фильм на этой основе.– Вы рассуждаете как дилетант, мистер Хашетт, – съязвил Акмаль.– А может, это вы одержимы непомерными амбициями, – парировал Хашетт. – Я уверен, фильм получился бы отличный.– Может быть, этот фильм стал бы пророчеством или вещим сном, – грозно провозгласил Акмаль.– Вот именно, – согласился американец, решив для виду поддержать игру. – Все может случиться.Акмаль сделал вид, что отдает должное прозорливости собеседника.– Впрочем, возможны любые варианты. Например, такой: там, где двое дерутся, добыча достается третьему, тому, кто стоит над схваткой.– Вам, мистер Акмаль? – засмеялся американец.– Я вижу, эта перспектива вас забавляет. Что ж, очень рад, – отвечал бедуин. Реакция гостя не вызывала у него ни огорчения, ни обиды.– Вы бы тоже посмеялись, если бы я вам рассказал такую сказочку, – пояснил американец.– Если бы вы мне рассказали такую сказочку, – совершенно серьезно согласился Акмаль, – я бы, конечно, посмеялся. Но я не стал бы смеяться, услышав ее от Омара Акмаля. Рассказ Акмаля я бы принял всерьез. Много лет назад, – принялся он вспоминать вслух, – приехав в Абу-Даби с шестью белыми верблюдами, я решил обменять их на два «Рейнджровера». На этих машинах я собирался возить европейских и американских туристов, это давало мне возможность заработать. Я сказал себе, что это будет первый шаг по дороге, по которой я собираюсь идти далеко… очень далеко. Тогда тоже кое-кто смеялся. Но я, отправившись пешком и без гроша в кармане, прибыл туда, где вы видите меня сейчас.Хашетт поднялся на ноги, делая вид, что все это его не занимает, и прислонился к стойке бара из темного дерева. Он надеялся, переменив положение, утихомирить боли в желудке.Пришла пора прощаться. Американец вздохнул с облегчением. НА ПУТИ В УМПОТЕ «Боинг-747» молочно-белого цвета с изображением зеленого трилистника, эмблемы Барона, на фюзеляже летел над Сахарой на высоте двенадцать тысяч метров со скоростью девятьсот километров в час. Температура за бортом была около сорока градусов ниже нуля. Термометр в кабине показывал двадцать пять градусов.Самолет, салон которого был переоборудован в 1978 году в Базеле фирмой «Джет-Авиэйшн», представлял собой современный дом на крыльях, позволявший Бруно свободно и с комфортом перемещаться в любую часть света. На борту были оборудованы две спальни, две ванные комнаты, просторная гостиная, кухня, обставленная по последнему слову техники, кабинет, не говоря уже о спальном отсеке и служебных помещениях для экипажа.Обстановка была скромной и деловой: стены отделаны светлым ясенем, полы затянуты оливково-зеленым ковровым покрытием, напоминавшим клевер-трилистник, диваны и кресла обиты замшей табачного цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153