– Мне так грустно и одиноко.Он развязал узел шейного платка из белого шелка – это был рождественский подарок барона – и протянул ей.– Держи, – улыбнулся он. – Вытри слезы. Вот так-то лучше. А теперь поедем кататься верхом. Я тебе покажу, как гоняют зайцев по полям. Вовек не забудешь.Аннализа вытерла слезы, вернула мальчику платок и улыбнулась в ответ.– Спасибо, Кало. Мне иногда бывает так грустно, ты даже представить себе не можешь.Буря миновала, и опять засияло солнце.Кало взял платок и сунул его в кармашек рубашки.– Я могу себе представить, баронесса, – ответил он. Перед глазами у него встали его собственные детские годы, когда он, беспомощный, брошенный, обращал свое обожженное солнцем лицо к бесконечному небу и мечтал о матери, которой в действительности никогда не знал. Ему грезилось, как она берет его на руки и прижимает к груди, осыпая нежными и утешительными словами любви. – Я знаю, что ты чувствуешь, Аннализа, – вновь заговорил он, – но ведь я здесь, чтобы ты улыбалась.Он помог ей подняться, и они вместе направились в конюшню. А потом Аннализа совершенно забыла об этой сцене и больше не видела белого платка. У нее слегка закружилась голова при мысли, что Кало хранил его все эти годы. Он подарил ей этот платок, чтобы вытирать слезы испуганной девочки, словно хотел повторить: «Я знаю, что ты чувствуешь, Аннализа, но ведь я здесь, чтобы ты улыбалась».Она держала в руках подтверждение тому, что Кало ее любит и всегда любил, уважал, почитал. Теперь она твердо знала, что он уехал в город отнюдь не по делам, а главное, не сомневалась, что он сейчас вовсе не в объятиях Стеллины Патерно. Он сбежал, боясь выдать себя, чтобы не присутствовать при торжестве американца.Продолжая машинально перебирать пальцами пожелтевшую ткань платка Кало, она сняла трубку.– Синьорина, говорит Аннализа Сайева, – сказала она, совершенно позабыв, что уже несколько часов назад стала синьорой Брайан. – Соедините меня, пожалуйста, с Пьяцца-Армериной. Это срочно.Телефон зазвонил через несколько минут. Она услышала голос Кало, и по ее неподвижному лицу покатились тихие слезы. Они сразу узнали друг друга, как будто заранее условились об этом звонке.– Почему ты уехал?– У меня здесь дела.– Все ты врешь. Ты сбежал, Кало.– Тогда скажем так: каждый на своем месте, баронесса. – Глубокий, волнующий голос был по-прежнему ровен.– Кало… Я получила твой подарок. Спасибо. И еще… мне так тебя не хватает.В аппарате послышались помехи, его голос почти пропал, но Аннализа была уверена, что услышала именно то, чего ожидала:– Мне тоже тебя не хватает. Ты так нужна мне.– Что ты сказал? – переспросила она.– Ничего. Да сохранит тебя святая Розалия.Он повесил трубку прежде, чем Аннализа успела еще что-то сказать. * * * Мигающие огоньки вспыхивали и гасли на море и в порту, где все еще действовал комендантский час: корабли союзников на стоянке обменивались сигналами.– Настанет день, когда все огни загорятся вновь, – сказал Филип.Аннализа поежилась в бледно-розовом шелковом пеньюаре, когда-то принадлежавшем ее матери. Свободный покрой подчеркивал статность ее фигуры.– И это будет конец войны, – заключила она, словно только теперь осознав, что самый грандиозный конфликт в истории человечества все еще продолжается.Филип сжал ее лицо ладонями и вдохнул ее аромат, ее дыхание, отдающее морем и солнцем.Они готовились к своей первой брачной ночи в королевских апартаментах громадной виллы, выстроенной в стиле модерн с элементами мавританского зодчества и превращенной в роскошный отель, сады которого уступами спускались к морю, чередуя цветочные клумбы с аллеями высоких агав.В гостиной рядом со спальней горел камин, оживлявший комнату игрой пляшущих язычков пламени. Гостиная напоминала бонбоньерку, приглушенное мягкое освещение и аромат свежих цветов создавали интимную, альковную атмосферу.Бесшумные как тени официанты вкатили в номер молодоженов тележку с бутылкой шампанского «Дом Периньон» в серебряном ведерке со льдом. По радио передавали концерт для союзных войск. Дюк Эллингтон играл «Караван».– Подходящая обстановка, чтобы преподнести сюрприз, – заявил Филип, бережно усаживая Аннализу на диванчик у камина.– Какой сюрприз? – спросила она с вялым любопытством. – У меня сегодня было столько сюрпризов, что, кажется, уже хватит.– Зачем же ограничивать себя в удовольствиях? – Он тоже сел, сунул руку в широкий карман кимоно и протянул ей футлярчик, обтянутый синим бархатом. – Вот, это тебе, – объявил он с необычайной торжественностью в голосе.– Еще один свадебный подарок? – У нее уже было все, чего душа пожелает, и она просто не могла себе представить, какой еще подарок мог бы ее удивить.Открыв футляр, она увидела сапфир, прекраснее которого и вообразить было невозможно. Это была круглая по форме капля чистого синего огня, ей показалось, что стоит до него дотронуться, и она обожжет себе пальцы. Камень был величиной с каштан.– Какое сокровище, – прошептала она без особого энтузиазма, скорее следуя правилам игры, чем искренне восхищаясь. – Теперь, – добавила она шутливо, – придется мне повсюду таскать с собой сейф.– Это обручальное кольцо, – торжественно и немного ревниво объяснил Филип, – а не просто побрякушка. Его приобрел в Женеве в 1811 году мой прапрадед с отцовской стороны, и с тех пор оно хранится в семье. Оно вручается жене старшего сына.Не в силах выжать из себя каких-либо искренних переживаний по поводу роскошного камня, она улыбнулась и, придав голосу подобающие случаю интонации, произнесла дежурную фразу:– Я так тебе благодарна за этот знак любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153