Вот и теперь, лежа рядом с незнакомцем, ласкавшим ее с такой томительной нежностью, она трепетала на грани возбуждения и ужаса, впервые в жизни ей пришло в голову, что безудержная притягательность совокупления, пожалуй, в значительной степени обусловлена тем, что оно сопряжено с преодолением стольких запретов.В последние секунды лихорадочного ожидания она чувствовала, как безвозвратно уходит целая пора ее жизни, как сгорают за плечами мосты, связывающие ее с юностью. Решающий момент наступил.Глаза ее были закрыты, когда мужчина накрыл ее своим телом, она не оказала сопротивления. Их дыхание смешалось, слова перешли в невнятный шепот и стоны, Аннализа позволила полноводному потоку, о котором столько грезила, проникнуть в себя.Она инстинктивно следовала за Филипом в его движениях, однако ее собственный пыл уже угас, она ждала, когда же разрядится его напряжение, совершив в ее теле желанное и так долго предвкушаемое чудо. Но фейерверк не состоялся, ее сознание не вспыхнуло и не рассыпалось мириадами ярких звезд, напряжение не нашло выхода, оно разбилось, раскрошилось, как старый глиняный горшок. Желание исчезло, остался стыд и невыносимое чувство неловкости.Филип оказался неуклюжим, стеснявшим ее незнакомцем, он больше не горел пламенем и не находил слов, он был озадачен и явно пребывал в сомнении.– Ты так себе представляла «первый раз»? – он был смущен и чувствовал, что говорит не те слова, да еще в самый неподходящий момент.– Не знаю, – Аннализа была разочарована своим первым, слишком поспешным сексуальным опытом и отказывалась верить в непоправимость конечного результата. Она была холодна, в ясном сознании и хотела бы сейчас оказаться как можно дальше от него, но вместо этого была вынуждена переживать похмелье, нелепый разговор, к которому совершенно не была готова и не могла даже вообразить, что он возможен. – А ты? – спросила она в надежде, что он поможет ей выбраться из дурацкого положения.– Ты изумительна.– Значит, вот как вы, американцы, разговариваете с женщинами… после? – Она была сумрачной и грозной, как угли, тлеющие под слоем пепла.– Ты сердишься? – Он попытался обнять ее, справедливо полагая, что после всего случившегося ее отношение более чем оправданно. Филип тоже в глубине души был озадачен, хотя и по другим причинам. Он овладел самой волнующей женщиной, какую когда-либо мог возжелать мужчина. Но его смущало одно обстоятельство: его проникновение, которому она инстинктивно содействовала, не вызвало ни разрыва, ни кровотечения. Ничего.– По-моему, это ты нервничаешь, – ответила Аннализа. В отличие от него, она настолько была уверена в собственной девственности, что ей и в голову не приходило волноваться по этому поводу.– Нет, – солгал он, – я просто счастлив.Он где-то вычитал, что девственная плева не всегда разрывается и что дефлорация не всегда сопровождается небольшим кровотечением, составляющим гордость мужчины, но почему это должно было случиться именно с ним? Отсутствие классического признака привело его в замешательство. Он попал в тягостное положение сицилийского мужа, усугубляемое тем, что ни с кем не мог поделиться мучившим его ужасным сомнением.В проеме открытой балконной двери показались первые, светло-коралловые краски, готовые вот-вот расцвести ослепительными лучами утренней зари. Аннализа наблюдала вечное чудо рассвета с детским восторгом. Она чувствовала, что внутри ее что-то изменилось, но эта перемена не вызывала торжества и радости. Волшебство, о котором она так мечтала, все еще было скрыто пологом тайны.Филип оделся и теперь возился с чемоданом. Аннализа тоже надела снятое им платье.– Мне нужно уходить, – сказал он. – Сборы не займут много времени.– Куда же ты пойдешь? – спросила она растерянно. Она поправила волосы, заблестевшие в первых лучах летнего дня. В ее лице появилась томная бледность.– Ты же не думаешь, что я могу остаться здесь после того, что случилось? – Он был тверд в своей решимости.– Куда ты идешь? – машинально повторила она.– Перееду в мэрию, – он улыбнулся. – Придется переехать. Ты что, боишься, что я тебя брошу? – Мужская гордость и самоуверенность заговорили в нем, не позволяя задуматься об истинных причинах сомнений Аннализы.– Нет, – ответила она. – Я просто так спросила.Филип предпочел понять по-своему беспокойство девушки и крепко обнял ее.– Я тебя никогда не покину, – заверил он ее. Это прозвучало как торжественный обет. – Я тебе больше скажу, – добавил он, – начиная с сегодняшнего утра мне придется заняться бумажной волокитой, чтобы получить разрешение на брак.– О, Фил! – воскликнула она, намереваясь сказать нечто противоположное тому, что он хотел бы услышать.– Да, Аннализа, – решительно подтвердил он, нежно целуя ее в лоб и в уголок рта, – ты станешь синьорой Брайан.– А если тебе не дадут разрешения на брак? – произнесла она с робкой надеждой в голосе, которую Фил принял за беспокойство.– Ты меня еще не знаешь, – усмехнулся он, впервые намекая ей на возможности, которыми располагал, и на авторитет своего имени.– Так оно и есть, – Аннализа всей душой надеялась, что он прав.– Я сегодня еще вернусь в палаццо, – торжественно обещал Филип.– Ты говоришь так, будто это нечто из ряда вон выходящее.– Это и есть нечто из ряда вон выходящее: я собираюсь официально просить твоей руки у барона Монреале. Разве не это предусмотрено официальной процедурой?– Более или менее, – кивнула Аннализа. Она была в ужасе. – Но мой отец, – добавила она, цепляясь за последнюю надежду, – может тебе отказать.– В таком случае придется тебя похитить, – Филип говорил совершенно серьезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153