Он завернулся в купальный халат и снял трубку.– Как дела, малыш?Представлений не потребовалось: в трубке раздавался густой, звучный и уверенный бас Кало.– Где ты? – Он вспыхнул от радости, его охватило небывалое ощущение счастья.– В Милане, – послышалось в ответ. – Целые сутки ехал. Теперь я в Милане. Но ты не сказал, как ты там?– Со мной все в порядке, Кало. Я по тебе соскучился.– Я тоже, Бруно. Поэтому я и приехал в Милан.Мальчик вытер волосы, чтобы вода не текла по лицу.– Я попрошу папу отвезти меня домой.– Не стоит прерывать каникулы, – великодушно ответил Кало. – Денек-другой можно подождать. Разве тебе не нравится в Портофино?– Мне хорошо, но с тобой еще лучше. А почему бы тебе не приехать в Портофино? – спросил он.– Не бери в голову.По решительному тону великана Бруно понял, что настаивать бесполезно, но тем не менее сделал еще одну попытку:– На машине ты бы добрался сюда за три часа.– Нет, – наотрез отказался Кало. – Я слыхал, что там полно важных господ, задирающих нос, а мне такие не по душе. Я подожду тебя в Милане.– Скоро увидимся, – сказал Бруно на прощание.– Я буду тебя ждать, – ответил Кало и повесил трубку. Слово великана было нерушимо, как подписанный контракт. В тот же вечер, во время ужина на яхте Дэвисов, Бруно улучил минутку, чтобы объявить о своих намерениях.– Папа, – сказал он, – я хотел бы вернуться в Милан.– Разве тебе плохо здесь с нами? – нахмурился Филип.Мэри-Джейн одарила его нежной улыбкой.– Что-нибудь случилось? – спросила она.– Ничего не случилось, – объяснил мальчик, – а с вами, – добавил он, обращаясь к Мэри-Джейн, – мне отлично живется.– В чем же дело? – удивился отец.– Кало вернулся, – честно признался Бруно. – Он в Милане. Мне хотелось бы его повидать.– Ах вот в чем дело, – разочарованно вздохнул Филип.Он знал, какая глубокая привязанность существует между громадным сицилийцем и его сыном, и теперь, после стольких беззаботных дней, вновь вспомнил, что потерпел неудачу как муж и как отец, вновь почувствовал горечь, но к ней уже не примешивалась ревность. Возмущение улеглось, осталось в прошлом, в той части книги его жизни, которую он, хоть и не всегда успешно, старался держать закрытой.– Могу я узнать, что это за таинственный и важный человек? – спросила Мэри-Джейн.– Это мой крестный, – быстро ответил Бруно, невольно перехватив инициативу у Филипа, который собирался сказать, что речь идет об одном из слуг в доме Монреале.Прошли годы, поменялась ситуация, но он так и не смог забыть стычки в саду палаццо и той лютой ненависти, что полыхнула тогда в глазах сицилийца.– Ты же хотел провести август с Бранкати в Санта-Маргерите, – напомнил он сыну, стремясь заставить его одуматься.– Я передумал, папа, – упрямо не сдавался Бруно. – Если ты не возражаешь, – добавил он четко и внятно, – я хотел бы вернуться в Милан.– Когда? – это был бесполезный вопрос.– Как можно скорее, – ответил Бруно, – если это не сложно.– Посмотрим, что тут можно сделать. – Филип будто вновь видел перед собой Аннализу: ничто не могло заставить ее отказаться от принятого решения.– Спасибо, – сказал Бруно, бросив смущенный и извиняющийся взгляд на остальных гостей.Филип возобновил прерванный за столом разговор, но не в силах был сосредоточиться на пустяках, на банальной беседе, шедшей своей накатанной колеей. Настроение у него все больше портилось. За время быстро промелькнувших каникул он надеялся вновь привязать к себе сына и даже рассчитывал, что Бруно скажет ему о перемене планов и о своем желании лететь с ним и с Мэри-Джейн в Калифорнию. Звонок Кало разбил все его надежды. Опять этот чужак его обставил.Они вернулись в гостиницу в полном молчании. Было уже довольно поздно, когда машина остановилась у «Сплендидо».– Мы уедем завтра, – сказал Филип.Бруно с любовью обнял его:– Я знал, что ты поймешь.– Мы с Мэри-Джейн вернемся домой.Сама Мэри-Джейн, узнавшая о перемене планов только в эту минуту, взглянула на него с изумлением, но решила не вмешиваться.– Я был бы рад, если бы вы остались до конца июля. – Бруно знал, что возвращение в Штаты намечалось именно на конец месяца.– А мы надеялись, что ты приедешь на нашу свадьбу, – сурово ответил Филип.– В сентябре мне надо в школу, – спокойно возразил Бруно. – Я бы не смог приехать. Но считайте, что я с вами. Я рад, что вы поженитесь.Он поцеловал обоих и пожелал им доброй ночи.– Еще на одно слово, Бруно, – окликнул его отец, но мальчик не услышал. Бегом поднимаясь по лестнице, он был уже за тысячу миль отсюда, рядом с Кало, и все остальное не имело значения.– Прикажете позвать его? – подобострастно спросил рассыльный отеля.– Спасибо, не стоит, – покачал головой Филип.Он взял под руку Мэри-Джейн и направился к лифту. САПФИР Он остановился у подножия каменного крыльца и посмотрел на Кало, ожидавшего его наверху, неподвижного, как статуя. Духота июльского утра не так сильно ощущалась в тени старинного особняка на улице Манзони.Бруно бросился ему навстречу, шагая через две ступеньки, великан подхватил его на бегу и поднял в воздух.– Ах ты красавчик! – воскликнул он на сицилийском диалекте. – Как вырос! И как загорел!Болтая ногами в воздухе, Бруно почувствовал себя невесомым, как перышко, в мощных руках колосса и покраснел под загаром. Радость первой встречи сменилась неловкостью: ему было неприятно, что с ним обращаются, как с ребенком.– Отпусти, – велел он Кало, сгорая от стыда.Кало опустил его на землю, спохватившись, что переусердствовал.– Ты тоже неплохо выглядишь, – заметил Бруно. Он охотно продолжил бы игру, но не хотел выглядеть нелепо в глазах отца и Мэри-Джейн.– Ты окреп, малыш, – извиняясь, сказал Кало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153