Однако должен был существовать какой-то опознавательный символ, некая деталь, отличавшая их от остальных.При свете фонаря Кало тщательно проверил ящики, находившиеся в том месте, откуда исходили голоса. На каждом из ящиков была торговая марка апельсиновых садов барона. Все были одинаковы, без единого различия: было от чего прийти в отчаяние. И все же вскрытые и вновь запечатанные ящики, безусловно, были кому-то адресованы. Кому-то, кто должен был их сразу узнать, а значит, на них должен стоять какой-то условный знак.Кало принялся детально изучать ящики, идя сверху вниз, а затем вбок. На некоторых имелись темные прожилки, другие были совершенно белыми. Он провел кончиками пальцев по поверхности ящиков, пытаясь обнаружить зарубки. Ничего. Он уже готов был сдаться, когда его поразила одна деталь.Приблизив луч фонаря к ящикам, установленным в боковой части грузовика, он заметил, что красный торговый знак фруктовых садов Монреале был чуть темнее, но что его особенно поразило, так это наплыв краски в верхней части изображения норманнской башни. На всех остальных ящиках рисунок был совершенно четким, без полиграфического брака.Он сосчитал ящики с более темной краской, выходящей за контур: их было четыре. Сердце радостно стукнуло у него в груди: похоже, он нашел, что искал. Вытащив один из ящиков и орудуя складным ножом, он вскрыл его, снял слой плотного упаковочного картона и принялся изучать плоды, каждый из которых был завернут в веленевую сине-красную бумажную обертку с золотыми узорами. Казалось, все они были обычными. Он перебрал апельсины по одному, взвешивая их на ладони. В каждом ящике было девяносто штук, все первосортные, отборные, более или менее одинаковые по весу: 225–235 граммов каждый. Размер по окружности тоже соответствовал экспортным стандартам: чуть больше двадцати пяти сантиметров. Что же было не так? В чем заключался трюк?Он снова стал просматривать плоды по одному, ощупывая их пальцами. Ничего. Усевшись на пол, он начал сначала, на этот раз поворачивая каждый апельсин под направленным лучом фонаря, и действительно обнаружил нечто, заставившее его сердце забиться от волнения. Ему хотелось ликовать, кричать от радости: наконец-то он нашел уловку.Среди девяноста апельсинов был один, отличавшийся особым блеском, необычной мягкостью, подозрительной вязкостью и более яркой окраской. Он был так хорош, что казался искусственным. Кало ковырнул ногтем кожуру, и сомнений не осталось: это был восковой апельсин, настоящий шедевр в своем роде. Теперь предстояло узнать, что заключает в себе рукотворное чудо. Несомненно, нечто ценное или очень важное. А скорее всего незаконное.Он вскрыл остальные три ящика, быстро нашел поддельные апельсины, сунул все четыре в охотничью сумку, заменив их в ящиках обычными плодами, взятыми из груды приготовленных к отбору. Потом аккуратно закрыл ящики, проследив за тем, чтобы бандероли выглядели неповрежденными, вышел через заднюю дверь и стремительно направился к дому.Было пять часов утра, и до рассвета было еще далеко, когда он достиг виллы Сан-Лоренцо. Из окна спальни барона просачивался свет. Джузеппе Сайева провел ночь без сна, дожидаясь его возвращения. Кало открыл дверь своим ключом и увидел, как барон спускается по лестнице в домашней куртке, с белым шелковым платком на шее.– Глаз не сомкнул, а, Кало? – Они встретились в вестибюле, и старик приветственно хлопнул его по плечу.– Ваша светлость тоже, – заметил Кало. Несмотря на природную сдержанность, на этот раз он не мог скрыть распиравшего его торжества.– Охота была удачной? – спросил барон.– И да, и нет, – ответил Кало. – Во всяком случае, не без сюрпризов.– Пошли в мой кабинет, – пригласил барон, проходя вперед.Добрая Аннина появилась в дверях служебного коридора.– Пресвятая Богородица! Что случилось, ваша светлость?Она была растрепана со сна, одна седая прядь свешивалась на лоб.– Ничего не случилось.Под суровым взглядом барона она съежилась и стала как будто еще меньше ростом.– Я поняла, – покорно поклонилась она.– Что ты поняла? – Джузеппе Сайева удивленно вскинул брови.– Что ваша светлость и дон Калоджеро спали всю ночь, – торжественно провозгласила она. – Что вы все еще спите. Что я сама еще сплю в своей комнате и что я ничего не видела.Барон оценил слова верной экономки.– Нет, – сказал он, улыбнувшись, – ты не спишь. И раз уж ты здесь, свари-ка нам кофе и принеси в кабинет.– Рада служить вашей светлости, – опять поклонилась Аннина.Кало нарочито медленно выложил на письменный стол четыре апельсина.– Прекрасные плоды, – заметил старик.– Даже чересчур. – Кало придвинул себе одно из двух кресел, стоявших перед столом.Барон поднес их к настольной лампе и внимательно осмотрел один за другим.– Действительно, чересчур, – признал он.Заметив след, оставленный ногтем Кало, он углубил надрез ножом для вскрывания писем.Кало сидел понурившись и не двигаясь.– Воск, – спокойно заметил старик, не выдавая голосом внутреннего волнения. – Подлинное произведение искусства, безупречное подражание живой природе. Не отличишь от настоящих.Кало вынул из ящика лист плотной бумаги и положил на него один из восковых плодов.– Разрежем? – спросил он, берясь за нож.Барон легонько кивнул крупной седой головой.– Посмотрим, что за сюрприз там, внутри.Сквозь ставни начал просачиваться первый слабый свет зари. Кало вонзил лезвие ножа в воск, апельсин раскололся, и содержимое высыпалось на лист бумаги. Это был порошок, белый и легкий, как тальк.– Наркотик! – в гневе закричал барон, кровь отлила от его сурового лица. – Имя Монреале на этой белой отраве!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153