— Граната у меня без чеки — сыскать бы ее да вставить!...Нашли, вставили.— А Валериан Христофорович?— Там он.Старый сыщик лежал на спине, запрокинув голову и раскинув в стороны руки. И тихо и жалобно стонал.Жив?!Раскинули полы шубы, потащили вверх сюртук. Живот был располосован ножом, но кишки не лезли. Уже хорошо!— В больницу бы надо...— Там, через два двора, машина, гони ее сюда. Да живей!Кто-то, топоча, побежал наверх.Мишель выдернул из штанов исподнюю рубашку, рванул от нее полосу. Не бинт, но сойдет. Встав на колени, склонился над раненым.Раны он видывал разные: и колотые, и резаные, и стреляные, и людей надвое шашкой, от плеча до бедра, разваленных, и насквозь, будто жуки булавкой, проткнутых казацкой пикой... Валериану Христофоровичу, считай, еще повезло.— Ну, чего там? — приподнимал сыщик голову, силясь разглядеть свой живот.— Ничего страшного. Шуба у вас толстая. И живот тоже, — бодрясь, ответил Мишель. — Не были бы таким буржуем — быть вам покойником.Хотя ничего еще не было известно, может, даже и кишки у него порезаны.Сложив вчетверо ткань, Мишель прижал тампон кране.— Лежите теперь смирно.Более он ничем помочь не мог. И потому осмотрелся.— Федьку ты прибил? — спросил Мишель Митяя.— Я... — кивнул тот.— Совсем?— Не знаю — может, и не рассчитал, может, и вовсе... — виновато вздохнул Митяй, оглядываясь на Федьку, от головы которого по полу растекалась кровавая лужа.— Украшения-то хоть при нем были?— Так вон они, на столе.И верно — на столе горкой лежали царские сокровища. Те самые, из-за которых лишился жизни Сашок и может еще лишиться Валериан Христофорович.Мишель, сделав шаг, потянул из кучи массивное колье в форме многогранника с четырьмя крупными бриллиантами по краям и одним большим в центре.Красота-то какая... Такое бы Анне, мимолетно подумал он, представив, как надел бы его ей на шею...Услышал отчаянный, срывающийся крик:— Остерегись!...Не поняв, вскинул голову, увидел направленный ему в лицо револьвер с аккуратным черным вороненым ободком дула, с торчащим из спусковой скобы чужим, с обкусанными ногтями пальцем.Заметил, как медленно крутнулся вправо барабан...Успел подумать: «Надо бы в сторону...»Но сделать ничего уже не успел...Тот шустрый пацаненок, что был на побегушках у Федьки, а после сидел, ни жив ни мертв от страха, забившись в дальний угол, видно, воспользовавшись тем, что на него никто не обращает внимания, воровато зыркнув, ткнул руку за пояс штанов, вытащил оттуда револьвер и, прикрыв его своим телом и уставя в Мишеля, взял да и нажал на спусковой крючок!...Самого выстрела Мишель не услышал. Он увидел яркую, застившую мир вспышку, почувствовал, как из его рук кто-то с силой выдернул колье и как что-то невозможно тяжелое, будто мельничный жернов, ударило его в грудь, медленно опрокидывая назад, как, качнувшись, потекли куда-то в сторону стены и удивленные, перекошенные ужасом липа...И еще где-то там, на границе убегающего сознания, он различил стремительно удаляющийся силуэт Анны, таким, каким видел его в последний раз, — тонким, желанным, устремленным к нему... Будто нарисованным — светлым пятном в темном проеме распахнутой настежь двери. Как в траурной рамке...Как же так-то? Он же обещал скоро прийти. Живым...А его убили... Глава 45 — Ну давай, давай очухивайся!...Кто-то неучтиво лупил Мишеля Герхарда фон Штольца по щекам. Вряд ли на том свете, там, в крайнем случае, варят грешников в котлах с кипящей смолой, но по лицу не лупцуют.Мишель Герхард фон Штольц исхитрился, перехватил и выкрутил досаждавшую ему руку.— Ох ты, черт, здоровый! — крякнул кто-то. — Ну давай, давай, хватит мертвого изображать, хватит глазки закатывать...Пришлось глаза открыть.В лицо светила тусклая лампочка, подвешенная к трубе, с которой часто капала ржавая вода.Подвал был тот же — лица другие.Чья-то тень, заслоняя бетонный потолок и лампу, склонилась над Мишелем.— Ну, здравствуй, что ли, беглец!— Георгий Семенович? — глазам своим не поверил Мишель.Лучше бы он увидел на его месте того злодея с трубой!...— Узнал?...— Здравия желаю! — ответил Мишель Герхард фон Штольц и, прижав руки к бокам, вытянулся в струнку. Хотя это было неудобно, потому что он не стоял, а лежал навзничь, на полу, в какой-то глубокой и холодной луже.— Вольно, — усмехнулся Георгий Семенович.Наверное, эта сцена выглядела бы комично, кабы ее главный герой не валялся на земле с раскроенным черепом, в который склонившиеся над ним врачи запихивали второй килограмм ваты.— Георгий Семенович, разрешите доложить... — попытался приподняться на локтях Мишель Герхард фон Штольц.— Лежи уж! — прикрикнул на него Георгий Семенович. — Не о чем тебе докладывать — я и так все про тебя знаю, — отмахнулся он.Что ж он может знать?...И чем это может грозить?...Обдумать ситуацию Мишелю мешали посторонние копания в голове и какая-то возня справа.Он с трудом повернул голову. Против него вдоль стены, задрав вверх руки, стояли рядком, хлюпая расквашенными носами, все его обидчики. Те, что хотели его убить. И уже почти убили...Теперь он вспомнил все — от самого начала до трубы.— Но как вы смогли, как успели? — поразился Мишель Герхард фон Штольц столь счастливому для него совпадению.— Еле успели! — уточнил Георгий Семенович. — Кабы ты нам не мешал, мы бы держали ситуацию под полным контролем до самого конца. А так пришлось топтаться, как слонам в посудной лавке. Ладно хоть не опоздали.— Спасибо, что не опоздали, — поблагодарил Мишель. Вполне искренне.— Да ладно... Ты лучше расскажи, куда микрофон девал?— Какой микрофон? — не понял Мишель Герхард фон Штольц.— Тот самый... На вот, послушай!Георгий Семенович прижал к уху Мишеля наушник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80