— простодушно ответил Митяй Хлыстов.— Как лежит?!— Так ить он упирался, контрик недобитый, идтить не хотел, кусался! Вот и пришлось его пристукнуть!— Насмерть?!— Зачем насмерть-то? Разве ж я не понимаю. Так, совсем чуток, чтобы не брыкался!Вот дурачина, азиатчина!... Он же просил, приказывал лишь узнать, проживает ли кто-нибудь по указанным адресам!... А эти!... Как можно с такими хоть что-то расследовать? Решительно невозможно!— Откуда вы взяли, что это контрик? — еле сдерживая гнев, спросил Мишель. — Разве вы провели следственные действия, собрали против него улики или, может быть, получили признательные показания? На каком основании вы, уважаемый, сделали столь скоропалительные выводы?— Так чутье у меня, — ничуть не смутившись, ответил Митяй. — Самое что ни на есть пролетарское!— Чутье — у собак! — вздохнул Мишель. — А мы должны оперировать доказательствами. Желательно неопровержимыми!— Ну так да! — кивнул Митяй. — Я и говорю!... Я эту контру насквозь вижу! К тому ж он еще за револьверт хватался.— За револьвер, — автоматически поправил Мишель.— Ну да, за наган! Вот... — Митяй вытащил из кармана и положил на стол револьвер.Мишель прокрутил барабан, убедившись, что в нем в каждом гнезде сидит по патрону. Понюхал ствол, из которого тянуло гарью.— Ну хорошо, ведите его сюда.Митяй приволок в кабинет какого-то мужчину, встряхнув за шиворот, поставил на ноги.— У-у, контра! — угрожающе сказал он, замахиваясь.— Прекратить! — гаркнул Мишель.Митяй, зыркнув глазом, отошел.— Откуда у вас револьвер? — спросил Мишель. — Вы что — не читали декрет? Не знаете, что за несдачу оружия вас могут привлечь к ответственности?И тут же вспомнил, как обреченно тянулась за железную дверь очередь, в том числе, наверное, состоящая из тех, кто просто забыл сдать властям свое оружие!— Когда вы в последний раз стреляли?— На фронте, — нехотя ответил мужчина. «Врет!» — понял Мишель.Впрочем, он не собирался чинить разбирательств относительно того, в кого тот стрелял — в ворон или хоть даже в «товарищей».— Зимой четырнадцатого года вы принимали литерный груз, состоящий из восьми деревянных ящиков? — спросил он.Арестант в первую секунду не понял, о чем его спрашивают. При чем здесь какие-то ящики?...— Вы были тогда комендантом грузовой станции, — подсказал Мишель. — Вы не могли не знать о прибытии груза. Вы должны были организовать его прием и охрану. Не припоминаете?— Да, что-то такое было, — кивнул мужчина. — Мне, помнится, приказали выделить солдат из комендантского взвода для разгрузки какого-то важного груза. Кажется, верно — ящиков. Восьми или десяти. Но я даже не знаю, что в них находилось!— Куда далее поехал груз?— Не знаю, — мотнул головой арестант.— А фамилии тех, кто при том был?Тот назвал несколько фамилий.Кажется, не врет...След вновь оборвался. В той же самой точке. На пакгаузе Николаевского вокзала.С минуту Мишель размышлял, затем приказал:— Уведите его.— Ага!... — обрадовался Митяй, подскочив к арестанту. Схватил его за воротник, дернул, разворачивая к себе. — Ну все, дядя, молись! — возбужденно прошипел он.— Оставьте его, — поморщился Мишель. — Сопроводите до крыльца и... отпустите. На все четыре стороны!— Как? А разве не стрельнуть? — поразился Митяй, собиравшийся шлепнуть беляка прямо здесь же, в ближайшей комнате, в крайнем случае во дворе. — Это же явная контра! И револьверт у него! Его теперь непременно к стенке надоть!— Вы слышали, что я приказал? — повысил голос Мишель.Митяй сверкал глазищами, готовый схватиться за кобуру.— Вы, как я погляжу, шибко добренький! — зло сказал он. — Али своих по старой памяти выгораживаете? А?!— Можете думать все, что вам заблагорассудится! — спокойно ответил Мишель. — Но, пока я здесь командир, вы будете мне подчиняться!Митяй тряхнул арестанта так, что у того клацнули зубы.— Знал бы, еще там его шлепнул! — обиженно сказал он.И пошел было к двери. Да та растворилась ему навстречу.На пороге, отдуваясь и отряхиваясь от снега, возник Валериан Христофорович. Собственной персоной.— Вот вы тут, господа... — мельком взглянул на Митяя и не без иронии прибавил: — и товарищи... разной ерундистикой занимаетесь, а ваши сокровища теперь на Сухаревке, на толкучке, за рупь штука распродаются!— Как на Сухаревке?!— Да-с. Именно так-с!... За рупь-с!... Глава 26 Если есть на свете место, где можно спрятаться так, что тебя сам черт вовек не сыщет, — то они такое отыскали. Ольга отыскала... Тут, неподалеку...Потому что схоронились беглецы не в таежных урманах сибирской глухомани, не в заполярной тундре и не в джунглях. А в «джунглях»... В каменных...Так решила Ольга, которой хватило деревенских пасторалей с милыми сердцу среднерусскими пейзажами, холодным рукомойником, имеющими вид большого скворечника удобствами на дворе и единственным на всю округу сельмагом, который именуется гипермаркетом, оттого что в нем кроме паленой водки продается еще два куска хозяйственного мыла. Что ж ей, всю жизнь по медвежьим углам таиться, где ее смогут по достоинству оценить лишь представители местной фауны? И то — на вкус...Вот уж нет!...Коли пропадать, то в Москве!И тут Ольга, конечно, была права — людям куда проще затеряться среди двуногих, чем среди четверолапых. Подобное растворяется среди подобного... Как семечка в подсолнухе. Вернее, как семечка в подсолнухе на поле, засеянном подсолнечником, среди бескрайних подсолнечных полей. Если говорить о московских масштабах.— Снимем где-нибудь в спальном районе небольшую квартирку... — строила планы Ольга.— Где нас сразу же найдут и сцапают!... — недоверчиво качал головой Мишель Герхард фон Штольц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80