А тут уж турков на штык сажают!Крик, кровь, хрип!...Солдатики, что первый раз в деле, — бледнее смерти — глазищами во все стороны зыркают, чего делать не поймут, их первых турки в капусту рубят.— Чего ряззявился?! А ну, не зевай! — свирепо орет унтер Фирлефанц, тыча в морды кулаком. — Стоять не моги — прибьют!Сам уж шпагой орудует — турка в горло тычет Тот, кровью обливаясь, ему под ноги падает, землю ногтями скребет!Дзынк!... — сломалась шпага надвое.Унтер фузею у мертвеца из рук рвет, да еле успевает. Три турка окружили его.— Помоги, братцы! — орет Карл, прикладом отбиваясь.Кто ближе был к нему, на выручку бросился. Да только и турков прибыло. Встали стенка на стенку — пошла резня. Кровь фонтанами брызжет, глаза заливает. Уж и фузеи потеряны, и сабли выбиты, катаются русские с турками по земле, друг дружку за глотку пальцами взяв. Хрипят, глаза выкатывают! Что под руку попадет, по лицам один другому бьют, да не шутейно, а так, что глаза вылетают!И уж не до артикулов, не до уставных команд!Ругань стоит!— Ах ты, басурманин!... Ах ты!...Тот, кто минуту назад жив был, — смертным хрипом хрипит, глаза закатывая. А по нему, по живому еще, другие топчутся! Такая — не на жизнь, а на смерть — свалка! Тут упасть не моги, хошь с ног тебя собьют, хошь ранен ты, а стой! Упадешь — затопчут!— Ко мне!...Ах ты, беда-то какая!Командир полковой в кольце турков бьется. Лицо в крови, левая рука плетью висит, одной правой отмахивается! Были подле него офицеры, да все выбиты! Турки его на шпагу взять хотят да к себе в плен уволочь!— А ну, ребяты, — не дадим командира в обиду! — кричит, видя такое дело, унтер Фирлефанц, хошь сам весь изранен. — Ко мне ходи!Потянулись к нему солдаты, кто жив был. Встали плечо к плечу и айда турков рубить, к командиру прорубаясь!Один упал саблей побитый, другой, а Карлу все нипочем — глазищи кровью налиты, лицо перекошено, весь кровью залит, а своей или нехристей — не понять, машет фузеей, что траву косой косит.— Не посрами, братцы!Всех за собой увлек.Молодые солдаты, те, что пока живы остались, за Карлом бегут-поспешают — с ним-то им ничего не боязно!Рванулись вперед грудью на штыки, смяли турков да по ним, по телам их, по головам, вперед побежали!— Ур-ра!...Уж командира отбили, да не остановились, дальше пошли!Турки, напора не сдержав, попятились да, попятившись, повернулись, побежали, спины показав. В них-то, с ходу, догоняя, штыки да шпаги всаживали, никого не щадя.Тут уж из других батальонов да полков, что с боков бились, к ним подоспели да разом вместе навалились!— Ур-рра!Проломили оборону, погнали турков по полю да с ходу в крепость ворвались!А впереди всех Карл Фирлефанц — славный рубака. Генерала турецкого на шпагу взял да знамя хоть сам изранен да изрублен был так, что еле на ногах стоял!Как бой затих да раненых с мертвыми собрали войско построили, дабы отличившихся наградить. И первым среди них унтер Карл Фирлефанц был, что командира своего спас, солдат в атаку увлек да генерала турецкого пленил.За что ему пожаловано было новое звание, орден, чарка водки да сверх того перстень с руки генерала!Но токма не ради них он воевал — ради России. Что хоть обошлась с ним хуже, чем мачеха, а все ж таки была Родиной его!— Спасибо за службу, молодцы!— Ура!... Глава 38 Приехавший из деревни родственник был диковатым, нелюдимым, злобным и молчаливым, под стать самому Анисиму, — глядел исподлобья и от дядьки своего шагу не отходил.— Чего в деревне-то? — спрашивали у него.Он молчал, только глаза пялил.— Голодно, поди, раз в Белокаменную подался?— Ну...— Чего ну-то? Тебя, дурака, спрашивают — в деревне как?— Известно как — голодуха! — односложно отвечал он.И от него отставали.Жили они с дядькой на Хитровке, в какой-то конуре, среди таких же, как они, оборванцев, коим дела до них не было. Называлось их жилье нумера-с, хотя вместо пола была в нем голая, утрамбованная земля, а двери заменяла какая-то грязная рогожа. Днем они отсыпались: Митяй — вполглаза и вполуха, сжимая в руках гранату и вздрагивая и открывая глаза на каждый шорох. Ночами, как темнело, выбирались из своего убежища, отправляясь бродить по Хитровке, искать дружков-приятелей Анисима.— Федька-то где? — спрашивал он, выцепив в очередной клоаке знакомца.— А чего-сь надоть?— Так дело у меня к нему.Дружки подозрительно косились на родственника.— Не боись, свой это! — нехотя отвечал Анисим, памятуя, что родственник грозился, ежели он хоть раз только невпопад пикнет, тут же взорвать его. И вращая глазищами, здоровущую бомбу показывал.Анисим его боялся пуще черта, не забывая, как он его чуток не задушил, и веря, что тот верно рванет свою бомбищу, ни себя, ни его не пожалев.— Ну так чего-сь — где Федька-то?— Да был вроде. Панкрат Кривой сказывал, что намедни его видал.— А Панкрат иде?— Так туточки, рядом...Но Панкрат, от всего открещиваясь, уверял, что, где теперь находится Федька, не знает и ведать не ведает, но грозился при случае передать тому, что его Анисим ищет.Как известно, земля слухами полнится. А Хитровка — не земля, она поменьше будет...Федор объявился через два дня. Но не сам. Прислал заместо себя какого-то бойкого, лет тринадцати пацаненка.— Ты, что ль, Федьку-то ищешь? — спросил тот беспокойно зыркая по сторонам вострыми, как булавки, глазками.— Ага, — кивнул Анисим. — А ты кто такой будешь-то?— Не твоего ума дело! Говори, чего от Федьки надоть?— Об том я токма Федьке скажу, а тебя я знать не знаю!— Как хошь, а тока Федька все одно с тобой говорить не станет, — осклабился пацаненок.— Чего ж так-то? — удивлялся Анисим, косясь на молчаливого, будто тот немой, родственника. — Чай, ране вместе были!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80