Он стал, выпучивая глаза, осматривать свою грудь.Георгий Маркович обеспокоенно косился на него..."Нет, на груди вряд ли — в грудь меня пинали, — вспомнил Мишель Герхард фон Штольц. — Чего они делать бы не стали из опасения повредить «жучок».А куда его тогда не пинали?Мишель Герхард фон Штольц прислушался к своим ощущениям.Тело болело все — от пяток до макушки. Выходит, его пинали и били везде!Он вновь закрутил вокруг головой, осматривая себя, чувствуя, как его разбитый подбородок шоркает воротник.Воротник!... Обычно туда вшивают ампулы с ядом. Но можно и микрофон!А вот мы сейчас проверим!Он втянул голову в плечи, прижал подбородок к груди и стал хватать зубами края воротника.Дегенеративные подручные завлаба глядели на него во все глаза — ты глянь, сам себя жевать начал!Но Мишель Герхард фон Штольц жевал не себя, а ткань, перетирая ее меж зубов.Вдруг на его резцы попало что-то плотное и округлое, как виноградная косточка!Ага — вот он!...Мишель Герхард фон Штольц оказался прав, как всегда!К его воротнику с изнанки был приколот микроскопический — размером с рисовое зерно — микрофон, который улавливал и передавал каждое сказанное им слово!Так вот почему им все известно!Было!...— Эй, ты что там делаешь?! — забеспокоился Георгий Маркович.Но было уже поздно!Мстительный фон Штольц, с силой сцепив зубы, выкусил «рисинку» микрофона из воротника и, набрав в рот побольше слюны, проглотил! Вместе с куском откушенной ткани.Откусил и отрыгнул.— Смотрите, он что-то съел! — закричали, запричитали дегенераты, думая, наверное, что он сейчас забьется в предсмертных конвульсиях.Но пленник был живехонек и был горд собой!Хоть так, хоть мелко, но все же он смог им напакостить!Если они желают измельчить его в порошок, то пусть измельчают и свой микрофон. Или пусть ищут его, копаясь в его внутренностях!Так им и надо!Мишель Герхард фон Штольц глядел победителем — уж коли он не смог укусить ненавистного ему врага, то хотя бы описал ему тапочки!Но Георгий Маркович тоже держался молодцом. Он лишь осуждающе покачал головой.— Если вы решили разыгрывать юродивого — так у вас ничего из этого не выйдет! — предупредил он. — Тоже мне, самострел!Мишель Герхард фон Штольц демонстративно отвернулся, давая понять, что разговаривать в таком тоне он не намерен! И ни в каком не намерен!— Я так понимаю, что ваше сиятельство нас презирает... — верно истолковал его гримасу завлаб. — А если мы будем спрашивать не так?Да хоть как!Начали спрашивать «хоть как».Георгий Маркович кивнул, и все его служки, сорвавшись с места, стали лупить висящего Мишеля как боксерскую грушу, отчего его мотало из стороны в сторону.— Все, довольно!Дегенераты отхлынули, шоркая об одежду окровавленные кулаки.— Ну, что вы теперь скажете?Ничего! Мишель Герхард фон Штольц молчал, с ненавистью глядя на своих палачей.Георгий Маркович вновь кивнул, и один из его подручных вытянул из кармана и чиркнул зажигалкой, подвернув рычажок так, что пламя стало бить на добрых полметра. Наверное, они именно такие зажигалки и выбирали!— Ну что? — спросил он, угрожающе поигрывая огнем.Мишель Герхард фон Штольц презрительно сплюнул. Попав точнехонько в пламя. Отчего зажигалка потухла.— Ах ты!... — рассвирепели бандиты.Зажигалка была зажжена вновь и притиснута вплотную к его телу, так что Мишель услышал, как затрещали волосы на его груди, и оттого болезненно поморщился. Он терпеть не мог запаха паленого мяса. С детства, когда однажды в деревне при нем палили паяльной лампой свинью.Теперь палили его.Пламя обжигало тело, оставляя на нем красную полосу выжженной плоти...— Черт, больно-то как! — вскрикнул, запрыгал на одной ноге дегенерат, отчаянно размахивая рукой. — Жжется, зараза! Вот, палец опалил! — продемонстрировал он всем желающим палец.— Я же говорил — утюг надо было брать! — досадливо выругался кто-то.— Ага, утюг, ты еще скажи — паяльник!— Нуда, а чего?...— Того самого!... Куда его втыкать-то?— Как куда — туда!... — назвал бандит наиболее подходящее для паяльника место.— Дурак ты! — выругали его. — Мы ж не про место, мы про розетку говорим! Он же электрический, паяльник-то!— А-а...«И этих людей ему суждено видеть в последние мгновения своей жизни», — досадливо подумал Мишель Герхард фон Штольц!Впрочем, нет, на них он даже глядеть не станет, он лучше будет смотреть на Ольгу! Пусть не эти рожи, пусть ее лицо будет последним впечатлением его уходящей жизни!Он повернул голову...Ольга стояла, забытая всеми, широко раскрытыми глазами глядя на то, как мучают ее Мишеля. Наверное, она восхищалась его мужеством, видя, как его жгут, а он хоть бы вскрикнул!Мишель, собрав все свои недюженные силы, улыбнулся ей. Улыбнулся как мог ободряюще — мол, держись!...Если бы Ольги не было рядом, его мучения возросли бы во сто крат и, хоть это невозможно представить, он бы мог, наверное, поддаться боли, мог не выдержать пытки. Но его любимая была рядом и глядела не него во все глаза, что придавало ему сил.Пасть в ее глазах он не мог!...Лучше мучительная смерть, чем вечный позор!— Гля — ухмыляется! — заметили все. — Может, он умом тронулся? А ну, жги его шибче!...Вспыхнула не одна, разом вспыхнуло несколько зажигалок! Жаркие огоньки приблизились, окружили Мишеля со всех сторон, как гирлянда елку.Вот теперь станет по-настоящему жарко!Ольга метнула растерянный, умоляющий взгляд в сторону Георгия Марковича. И тот, словно это почувствовав, обернулся к ней.Не надо! — покачала головой Ольга.Наивная девочка — она надеялась остановить их!...— Прекратите! — вдруг скомандовал завлаб.Палачи замерли на месте, удерживая пред собой горящие зажигалки, будто были на концерте любимой рок-группы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80