Я работала здесь архивариусом, и меня это устраивало. Он предложил меня на пост президента, а все, что пожелает Фредрик, – закон. Помимо всего, я осталась архивариусом. Цветочница и архивариус исторического общества Пеконика.
– Вы проголодались?
– Конечно. Я только позвоню в магазин.
Она пошла звонить, а я слонялся по кабинету. Я слышал, как она сказала: «Возможно, я не вернусь сегодня».
Нет, мисс Уайтстоун, вы точно не вернетесь, если мне будет что сказать по этому поводу.
Она повесила трубку, и мы пошли вниз.
– Здесь бывают небольшие приемы и вечеринки. На Рождество здесь весело.
– Да, вспомнил... вы придете на вечеринку Тобина в субботу?
– Может быть. А вы?
– Пожалуй, схожу. По долгу службы.
– Почему бы вам не арестовать его при всех и не увести, надев наручники? – предложила она.
– Звучит забавно, только мне кажется, он не сделал ничего плохого.
– Я уверена, что он сделал нечто плохое.
Она подвела меня к парадной двери, и мы вышли. Мне становилось теплее. Она заперла дверь и сняла записку.
– Я поведу машину, – сказал я.
Уайтстоун показывала мне дорогу, а я размышлял. Наконец она спросила:
– Правда, что в этом замешана вакцина?
– Пожалуй, да.
– Это не связано с биологической войной?
– Нет.
– А с наркотиками?
– Насколько мне удалось выяснить, нет.
– А кража со взломом?
– Похоже на это, но я думаю, здесь виновата украденная вакцина. – Кто говорит, что я не командный игрок? Я способен излагать официальное дерьмо не хуже любого другого. – У вас есть другая версия? – спросил я.
– Нет. У меня такое чувство, что их убили по неизвестной нам причине.
Я думал то же самое. Светлая голова у этой женщины.
– Вы были замужем?
– Да. Я вышла замуж молодой, когда училась еще на втором курсе. Наш брак длился семь лет. И я уже семь лет как разведена. Посчитайте.
– Вам двадцать пять.
– Каким образом?
– Сорок два?
– Здесь поверните направо. Направо – это в мою сторону.
– Спасибо за подсказку. Гордоны интересовались астрономией? – спросил я.
– Ничего такого не слышала.
– Вы знаете, что они купили акр земли у миссис Уили?
– Да. Не очень выгодная сделка.
– Зачем им нужна была эта земля?
– Не знаю... Я этого никак не могла взять в толк.
– Фредрик знал, что Гордоны приобрели землю?
– Да. – Она перевела разговор на описание окрестностей. – Вот подлинный дом Уайтстоунов. Тысяча шестьсот восемьдесят пятый год.
– Он все еще принадлежит вашему семейству?
– Нет, но я его выкуплю. Фредрик должен был помочь мне в этом. Тогда-то я и узнала, что он не так богат, как казалось.
Я промолчал.
Мы приближались к большому дощатому зданию, разместившемуся на нескольких акрах засаженной деревьями земли. Помню, что в детстве видел это место однажды или дважды. В памяти всплывали, словно в проекторе, картинки детства, летние пейзажи.
– Кажется, мы здесь обедали всей семьей, когда я был маленьким.
– Вполне возможно. Этому зданию двести лет. А вам сколько?
Я ушел от ответа:
– Чем здесь кормят?
– Скоро увидим. Здесь хорошая обстановка и далеко от часто посещаемых мест. Никто нас не увидит, никто не будет сплетничать.
– Хорошая мысль.
Я въехал на покрытую гравием подъездную дорожку и остановил машину. Мы вышли и направились к гостинице. К моему удивлению, она взяла меня под руку.
– Когда у вас заканчивается служба? – спросила она.
– Прямо сейчас.

Глава 18

Ленч прошел достаточно приятно. Почти никого не было. Подавали чисто американскую пищу, ничего замысловатого, что, впрочем, устраивало мои плотоядные вкусы. Эмма Уайтстоун оказалась настоящей американкой, простой в обращении, что также соответствовало моим плотоядным вкусам.
Мы не обсуждали ни убийство, ни Тобина, ничего, что могло бы испортить аппетит. Она говорила только об истории, и я зачарованно слушал. Может быть, я преувеличиваю, но история из уст Эммы Уайтстоун легко доходила до меня.
Она рассказывала о его преподобии Янгсе, который привел свою паству сюда из Коннектикута в 1640 году, и я громко поинтересовался, переправлялись ли они на нью-лондонском пароме, чем заслужил холодный взгляд Эммы. Она упомянула капитана Кидда и менее известных пиратов, которые плавали в этих водах триста лет назад, затем рассказала мне о Гортонах, один из которых построил этот постоялый двор. Затем разговор перешел к генералу революционной войны Фрэнсису Мэриону, прозванному Лисой Болот, имя которого, утверждала она, сейчас носит место Ист-Мэрион. Я оспаривал это, утверждая, что в Новой Англии вряд ли найдется город под названием Мэрион. Но она знала свое дело. Она продолжала сыпать неизвестными мне именами.
Снова резкий звук в ушах. Если Пол Стивенс наводил смертельную скуку своим компьютерным голосом, то Эмма Уайтстоун заворожила меня придыханиями, с которыми она произносила некоторые слова, не говоря уже о серо-зеленых глазах. В любом случае результат получился тот же – я услышал нечто, замедлившее реакцию моего почти всегда бодрствующего мозга. Я прислушивался, ожидая, что она скажет это еще раз, все равно что, и пытался вспомнить, что же она такого сказала и почему мне это показалось важным. Напрасно. На этот раз я чувствовал это клетками своего мозга и был уверен, что скоро все прояснится.
Мы не заметили, что стрелка часов вплотную приблизилась к трем, и официант стал проявлять признаки нервозности. Терпеть не могу, когда в плавное течение событий вмешиваются женские юбки. Бесспорно, первые трое суток любого расследования являются решающими. Однако мужчине приходится реагировать на определенные биологические позывы, а мои становились все сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132