Как видите, везде факсы, а в каждом кабинете за пределами биологически опасной зоны имеется личный факс. Только так отсюда можно вынести содержание записок. Много лет назад приходилось использовать специальную бумагу, промывать ее дезинфицирующей жидкостью, сушить и забирать на следующий день. Сегодня же вы найдете свои записки, когда вернетесь в собственный кабинет.
Бет посмотрела на Чен и прямо спросила:
– Как вы думаете, Гордоны вынесли отсюда что-нибудь опасное для жизни?
– Да нет же. Если они что-то и выносили, то это не было болезнетворным. В любом случае это было терапевтическим, полезным, противоядным, как бы мы это ни называли. Словом, что-то хорошее. Я бы отдала свою голову на отсечение, что все было именно так.
– Мы все на это очень надеемся, – сказала Бет.
Мы вышли из комнаты рентгеноскопии и продолжали обход.
Золлнер комментировал на ходу:
– Итак, как я уже говорил и с чем, по-видимому, согласна доктор Чен, если Гордоны и украли что-то, то это была генетически измененная вирусная вакцина. Скорее всего, вакцина от эболы, поскольку это было главным направлением их работы.
Я спросил:
– Доктор, чтобы проводить исследования, вам ведь приходится производить массу микроорганизмов. Верно?
– Да, но уверяю вас, мы не располагаем возможностью производить их в количествах, достаточных для ведения биологической войны. Вы ведь это имеете в виду?
– Я имею в виду случайные акты терроризма. Для этого у вас хватит микробов?
Он пожал плечами:
– Возможно.
– Опять это слово, доктор.
– Да, разумеется, для проведения террористического акта хватит.
– Верно ли, – спросил я, – что если наполнить банку из-под кофе сибирской язвой и распылить ее над Манхэттеном, то погибнет двести тысяч человек?
Он задумался:
– Может быть. Кто знает? Зависит от ветра. От времени года. От конкретного времени дня.
– Допустим, завтра вечером в час пик.
– Что ж... Двести тысяч. Триста тысяч. Миллион. Какое это имеет значение, все равно никто точно не скажет. И ни у кого нет банки из-под кофе, наполненной сибирской язвой. Это-то я точно знаю. По результатам инвентаризации.
– Замечательно. Но столь ли точна инвентаризация во всех отношениях?
– Я уже говорил вам, если чего-то не хватает, то это антивирусной вакцины. Ею и занимались Гордоны. Вы сами скоро убедитесь, проснувшись завтра живым. И послезавтра тоже, и после-послезавтра. Однако через шесть-семь месяцев какая-нибудь фармацевтическая фирма или иностранное государство объявит, что найдена вакцина от эболы, и Всемирная организация здравоохранения для начала закупит двести миллионов доз, и когда вы обнаружите, кто разбогатеет на этой вакцине, то найдете убийцу.
«Только странный тип может заняться подобной работой, – подумал я. – Гордоны, которых я считал нормальными людьми, воспринимались коллегами блестящими учеными». Я сказал об этом Золлнеру.
– Да, – ответил он, – мои ученые, как и большинство ученых, являются интровертами. Вы знаете, какая разница между биологом-интровертом и биологом-экстравертом?
– Нет.
– Экстраверт, разговаривая с вами, смотрит на ваши ботинки.
Золлнер громко расхохотался над своей шуткой, и даже я присоединился, хотя не люблю, когда меня обходят по части юмора. Но хозяином здесь был он.
Мы побывали в разных местах, где велась работа над проектом Гордонов, а также в их собственной лаборатории.
Когда мы оказались в маленькой лаборатории Гордонов, Золлнер сказал:
– Будучи руководителями проекта, Гордоны главным образом контролировали его выполнение, иногда работали сами.
Бет спросила:
– Больше никто не работал в этой лаборатории?
– Здесь трудились ассистенты. Но эта лаборатория – личное владение Гордонов. Я сегодня утром проверял, все ли здесь в порядке, но не нашел ничего подозрительного.
Я кивнул. Раньше здесь действительно могли находиться улики, но, если вчера Гордоны завершили секретную работу и в последний раз выносили что-то, у них было достаточно времени, чтобы уничтожить все следы. Но в таком случае я должен был принять за чистую монету басню о вакцине от эболы, но я мало верил в это.
Бет наказала Золлнеру:
– Вам не следует входить в рабочее помещение жертв убийства, осматривать его, передвигать вещи и трогать что-либо.
Золлнер пожал плечами, в этой ситуации ему больше ничего не оставалось делать.
– Откуда мне это было знать? – сказал он. – Вы что, разбираетесь в моей работе?
– Я всего лишь хотела, чтобы вы... – замялась Бет.
– Знал это в следующий раз? Хорошо, в следующий раз, когда убьют двух моих лучших ученых, я уж точно не войду в их лабораторию.
Бет Пенроуз хватило ума промолчать.
«Ясно, что госпожа Педант не совсем разобралась в уникальных обстоятельствах этого дела, – подумал я. – Однако надо отдать должное ее стремлению делать все как следует. Окажись она в команде „Титаника“, всем пришлось бы расписаться за спасательные жилеты».
Мы осмотрели лабораторию, но там не хранилось ни записей или мензурок с надписью «Эврика», ни зашифрованных сообщений на доске объявлений, ни трупов в чулане, словом, ничего такого, что простой смертный мог бы понять. Если и было что-то, то оно исчезло, за что можно благодарить Гордонов или Золлнера или даже Нэша и Фостера, если они зашли так далеко во время своего утреннего визита.
Мы поговорили со многими учеными, которые работали вместе с Гордонами или выполняли их задания. Стало ясно, что (а) все любили Тома и Джуди; (б) Том и Джуди были гениальны; (в) Том и Джуди и мухи не обидели бы, если бы это способствовало делу науки и благу человека и животных;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132