(г) Гордоны, хотя их любили и уважали, отличались от других; (д) Гордоны, несмотря на полную честность в личных отношениях, скорее всего, обманули бы правительство и украли бы вакцину за вознаграждение золотом, как кто-то выразился. Мне пришло в голову, что все заимствуют свои мысли из одного сценария.
Золлнер продолжал распространяться об осуществляемых в центре программах подготовки, о прибывающих сюда со всех концов света ученых, студентах и ветеринарах с целью обучаться и преподавать. Он также рассказал о программах сотрудничества центра, реализуемых в Израиле, Кении, Мексике, Канаде и Англии.
– Кстати, – заметил он, – примерно год назад Гордоны побывали в Англии. В лаборатории Пирбрайта к югу от Лондона. Там находится наш филиал.
Я спросил:
– У вас бывают посетители из армейской химической службы?
На это Золлнер язвительно заметил:
– А вы все о своем.
– Я жду ответа на свой вопрос.
– Я отвечу, что это не ваше дело, мистер Кори.
– Как раз наоборот, доктор. Если мы подозреваем Гордонов в краже организмов, которые могут быть использованы в биологической войне, и по этой причине они были убиты, тогда у нас есть право знать, существуют ли здесь такие организмы. Другими словами, работают ли в этом здании специалисты по биологической войне. Они работают здесь? Проводят эксперименты?
Золлнер покосился на господ Фостера и Нэша и сказал:
– Я был бы далек от истины, если бы утверждал, что сюда из армейской химической службы никто не приходит. Они крайне заинтересованы в вакцинах и противоядиях на случай биологической опасности... Правительство Соединенных Штатов не изучает, не поддерживает и не производит отравляющие вещества для ведения биологической войны. Однако не готовиться к обороне было бы равносильно государственному самоубийству. Значит, в один прекрасный день, когда какой-то плохой парень с банкой сибирской язвы отправится на своей байдарке в плавание вокруг Манхэттена, нам следует быть готовыми защищать население. Уверяю вас, Гордоны не имели дело с кем-либо из военного ведомства, не работали в этой сфере и фактически не пользовались правом доступа к чему-либо смертоносному...
– За исключением эболы.
– Вы очень внимательны. Мой штат тоже должен быть внимателен. Какой смысл беспокоиться об эболе? У нас есть сибирская язва. Усиливать эффект сибирской язвы, все равно что совершенствовать порох. Сибирскую язву легко размножать, она проста в обращении, легко распыляется в воздухе, действует достаточно медленно, так что зараженное население успевает распространить заразу, убивает не меньше людей, чем калечит, парализуя систему здравоохранения противника. Однако, по официальной версии, у нас нет ни бомб, ни артиллерийских снарядов с сибирской язвой. Дело в том, что, если бы Гордоны пытались разработать биологическое оружие с целью продажи иностранному государству, их бы не волновала эбола. Они не были дураками. Так что отбросим это подозрение.
– Мне стало гораздо легче. Да, кстати, когда Гордоны ездили в Англию?
– Дайте подумать... В мае прошлого года. Помню, как завидовал их поездке. Почему вы спрашиваете?
– Доктор, ученые знают, почему они все время задают вопросы?
– Не всегда.
– Полагаю, правительство оплатило Гордонам все расходы, связанные с поездкой в Лондон?
– Само собой разумеется. Это была служебная командировка. – Он задумался. – Да, они остались в Лондоне еще на неделю за свой счет.
Я кивнул. Но я не припомню, чтобы на кредитных карточках Гордонов в прошлом мае или июне значились счета на необычно крупные суммы. Интересно, где же они провели эту неделю. Только не в лондонской гостинице, если только они не удрали из нее, не заплатив за проживание. Не помню также, чтобы они снимали деньги со счета. Есть о чем подумать.
Задавать по-настоящему толковые вопросы в присутствии Фостера и Нэша было непросто, ибо они слышали ответы на них. Даже не зная, откуда исходят вопросы, им хватало ума, чтобы понять, что вопросы преследуют определенную цель.
Золлнер подошел к двери, окрашенной в светло-красный цвет. На ней были стандартные знаки, обозначающие биологическую опасность, радиоактивность, химические отходы, высокое напряжение, опасность отравления и, наконец, необработанные отходы жизнедеятельности человека. Он открыл дверь и объявил:
– Столовая.
В этой белой просторной комнате находились дюжина столов, раковина, холодильник, микроволновая печь, доски объявлений, оклеенные записками и сообщениями, охладитель воды, кофеварка, но не было никаких автоматов – дело в том, что никто не хотел приходить сюда, чтобы их обслуживать. На прилавке стоял факс, лежали меню, бумага и карандаш. Золлнер заявил:
– Обед за мой счет.
Он выписал себе большой заказ, включавший, как я заметил, дежурный суп с говядиной. Мне даже не хотелось думать, откуда могло взяться это мясо.
В первый раз с того времени, как я вышел из больницы, и впервые в своей жизни я отказался от мясных блюд.
Другие тоже, видимо, не проголодались и заказали салаты.
Минут пять мы говорили о том, о сем. Дверь открылась, и мужчина в белом халате втолкнул тележку из нержавеющей стали, отличавшуюся от любой другой тележки лишь тем, что на нее было наброшено пластиковое покрывало.
Золлнер снял покрывало и убрал его, затем, как настоящий хозяин, раздал нам наши заказы и отпустил человека с тележкой.
Макс поинтересовался:
– Теперь этому парню придется принять душ?
– Да. Тележку отправят в комнату обеззараживания.
Я спросил:
– А нельзя эту тележку использовать для вывоза отсюда крупных предметов?
Золлнер расставлял свой большой заказ на столе со знанием дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132