Он оторвался от любимого занятия и сказал:
– Да. Тележка единственная вещь, регулярно курсирующая между административной и биологически опасными зонами. Чтобы использовать ее для вывоза чего-нибудь, в этом должны принять участие еще двое. Тот, кто привозит и увозит ее, тот, кто моет ее, и тот, кто отправляет ее на кухню. Вы очень умны, мистер Кори.
– У меня менталитет уголовника.
Он рассмеялся и черпнул из тарелки ложку супа.
Я разглядывал Золлнера. Мне нравился этот парень. Веселый, дружелюбный, гостеприимный и сообразительный. Конечно, врал бесстыдно, но он был вынужден так поступать. Вероятно, два шутника, сидящих по другую сторону стола, и Бог знает кто еще из Вашингтона инструктировали Золлнера по телефону все утро, пока мы бродили по руинам и запасались брошюрами о чуме рогатого скота. В свою очередь, Золлнер провел инструктаж с доктором Чен, которая немного перестаралась. Золлнер привел нас именно к ней, хотя она была лишь косвенно связана с тем, чем занимались Гордоны. Чен представили как хорошего друга Гордонов, что было неправдой. Не слышал, чтобы они упоминали ее имя. Затем были другие ученые, с которыми нам удалось немного поговорить, прежде чем Золлнер увлек нас дальше. Они также знали Гордонов не лучше Чен.
В этом месте много дыма и зеркал, думаю, так было всегда. Я обратился к Золлнеру:
– Не верю этой истории с вакциной против эболы. Я знаю, что вы пытаетесь скрыть.
Золлнер перестал жевать и уставился на меня.
Я продолжал:
– Это инопланетяне, не так ли? Гордоны собирались раскрыть этот секрет.
В комнате было тихо, даже некоторые другие ученые посмотрели в нашу сторону. Я улыбнулся и заключил:
– Вот это желе – мозги инопланетян. Я поедаю улики.
Все начали улыбаться и посмеиваться. Золлнер чуть не задохнулся от смеха. Я взглянул на своих попутчиков. Джордж Фостер немного заволновался, когда я сказал, что не верю истории с вакциной против эболы, сейчас он выглядел спокойным и ел брюссельскую капусту. Тед Нэш казался менее взволнованным, но более опасным. О чем бы здесь ни говорили, пока рано кричать, что все это чушь и вранье. Я встретился взглядом с Бет и, как всегда, не мог определить, смешу ли я ее или раздражаю. Найти путь к сердцу женщины легче, когда у нее веселый нрав. Женщины любят мужчин, которые их смешат. Мне так кажется.
Я взглянул на Макса, который выглядел не столь раздражительным в этой почти нормальной комнате. Он что-то искал в своем бобовом салате, блюде, которое не должно значиться в меню замкнутой среды.
Мы ковырялись в еде, и разговор вернулся к возможности украсть вакцину. Золлнер сказал:
– Кто-то недавно оценил эту вакцину на вес золота, что побудило меня кое-что вспомнить – некоторые вакцины, которые испытывали Гордоны, имели золотистый оттенок, и кажется, Гордоны однажды окрестили их жидким золотом. Мне это показалось странным, возможно, потому что здесь никогда не говорят о деньгах и прибылях...
– Конечно, нет, – сказал я. – Вы государственное учреждение. Деньги не ваши, и не надо гнаться за прибылью.
Золлнер улыбнулся:
– В вашем деле ведь то же самое, сэр.
– Вот именно. Как бы то ни было, мы теперь считаем, что Гордоны поумнели и, затаив недовольство работой ради науки за государственную зарплату, открыли капитализм и решили продаться за золото.
– Правильно. Вы говорили с их коллегами, видели, чем они здесь занимались, а теперь можете сделать всего лишь один вывод. Почему вы все еще сомневаетесь?
– Я не сомневаюсь, – соврал я. Понятно, я сомневался. Как житель Нью-Йорка и полицейский. Но мне не хотелось расстраивать Золлнера, Фостера или Нэша. – Я просто хочу убедиться, что факты вписываются в общую картину. Я все это представляю так. Либо убийство Гордонов не имеет ничего общего с их работой здесь, и тогда мы идем по ложному следу, либо убийство связано с их работой, тогда, вероятнее всего, его причиной стала кража антивирусной вакцины, которая стоит много миллионов. Жидкое золото. Может показаться, что Гордонов провели, либо же они сами пытались обмануть партнеров и поплатились жизнью... – Раздался пронзительный звук.
Боже! Снова этот звук. Что это такое?.. Откуда он взялся? Я не видел его источника, но слышал его эхо, чувствовал его присутствие. Какова его причина?
– Мистер Кори?
– Да?
Мигающие глаза Золлнера изучали меня через маленькие стекла очков в металлической оправе.
– У вас возникли подозрения? – спросил он.
– Нет. Конечно, возникли. Раз уж мне пришлось снять свои часы, почему вам позволено носить очки?
– Это единственное исключение. На выходе есть ванночка для промывания очков. Вероятно, это приведет еще к одной блестящей мысли или версии?
– Гелевые пластины, замаскированные под очки.
Он покачал головой.
– Глупо. Я думаю, гелевые пластины вывезли на тележке для обедов.
– Верно.
Золлнер посмотрел на настенные часы и спросил:
– Продолжим? – Мы вышли в коридор. – Сейчас мы войдем в третью зону. В этой зоне риск заразиться выше; если кто-то не желает туда идти, я распоряжусь, чтобы вас отвели в душевую.
Все, очевидно, хотели оказаться в самом пекле ада. Возможно, я преувеличиваю. Вскоре мы прошли через красную дверь с надписью «Третья зона». Здесь, как объяснил Золлнер, исследователи работали с живыми болезнетворными организмами – паразитами, вирусами, бактериями, грибками и другой нечистью. Он показал нам лабораторию, в которой женщина сидела на табуретке у какого-то углубления в стене. Ее лицо скрывала маска, руки обтягивали латексные перчатки. Лицо прикрывал пластиковый щит, что-то похожее на витрину для салатов, но женщина не готовила салат из шинкованной капусты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132