Окрестности были голыми и зловещими, словно поверхность мёртвого солнца, поэтому всякие опасные создания вроде синдиков, шамбов, эрбов и виспов предпочитали обходить эти места стороной, что было единственным греющим душу Кугеля обстоятельством.Шаг за шагом Кугель продвигался вперёд, нога за ногу: вверх по очередному склону, открывавшему обзор на бесконечную череду бесплодных холмов, и вновь вниз, в ложбину, с пробивающимися кое-где ручейками, питавшими скудную растительность. Там Кугель время от времени находил рамп, лопухи, скволликсы и даже иногда какого-нибудь случайного тритона, которые хотя и не насыщали его, но все же заставляли на время умолкнуть голодное урчание в его животе.Шли дни. Восходящее солнце, бледное и неяркое, всплывало на темно-синее небо, время от времени будто бы окутанное колышущейся и мерцающей иссиня-чёрной дымкой, чтобы наконец, словно громадная пурпурная жемчужина, опуститься на западе. Когда темнота делала дальнейшее продвижение невозможным, Кугель заворачивался в свой плащ и пытался по мере возможностей поспать.В полдень седьмого дня Кугель, спустившись по склону, набрёл на заброшенный сад. Там он нашёл несколько сморщенных ведьминых яблок, которые умял в один миг, после чего отправился в путь по старой дороге.Через милю дорога привела его к почти отвесному берегу реки, открывавшему вид на огромную равнину. Прямо у реки притулился маленький городишко, изгибавшийся к юго-западу и исчезавший в тумане.Кугель с живейшим вниманием оглядел представший его глазам пейзаж. На равнине он увидел заботливо возделанные огороды, все правильной квадратной формы и одинакового размера; по реке плыла рыбачья шаланда. «Какая безмятежная картина», подумал Кугель. С другой стороны, город был выстроен в странном и старомодном стиле, и скрупулёзная правильность, с которой дома окружали площадь, говорила о том, что его обитатели должны были быть столь же негибкими. Сами дома были не менее схожими, и каждый из них представлял собой строение из двух, трех или даже четырех приземистых луковиц, уменьшающихся в размере одна за другой, причём самая низкая из них всегда была окрашена в голубой, вторая — в темно-красный, третья и четвёртая — соответственно в тусклые тона охры и чёрного; и все дома заканчивались шпилем из причудливо переплетённых железных прутьев большей или меньшей высоты. Трактир на берегу реки представлял образец более простого и свободного стиля и был окружён чудесным садом. Внезапно Кугель заметил, что с востока по реке приближается караван из шести повозок с высокими колёсами, и его нерешительность как рукой сняло; городок, очевидно, вполне терпимо относился к чужестранцам, и Кугель решительно зашагал вниз по холму.На окраине города он остановился и вытащил свой старый кошелёк, который все ещё сохранил, несмотря на то, что тот совсем обвис и истрепался. Кугель изучил его содержимое, состоявшее из пяти терциев — суммы, едва ли способной удовлетворить его потребности. Он немного поразмыслил, затем набрал пригоршню камешков и высыпал их в кошелёк, чтобы придать ему приятную округлость.Кугель отряхнул от пыли штаны, поправил зеленую охотничью шапку и продолжил свой путь.В город он вошёл совершенно беспрепятственно — на него попросту не обратили никакого внимания. Перейдя площадь, он остановился, чтобы рассмотреть устройство ещё более чудное, чем старомодная городская архитектура: каменный очаг, в котором ярко пылали несколько поленьев, окаймлённый пятью светильниками на железных стойках, каждый с пятью фитилями, а поверх всего — замысловатое сооружение из линз и зеркал. Назначение этой странной конструкции было выше понимания Кугеля. Двое молодых людей старательно обслуживали машину, подрезая все двадцать пять фитилей, раздувая огонь, подкручивая винты и рычаги, которые, в свою очередь, контролировали положение линз и зеркал. Они были одеты в костюмы, которые казались местной одеждой: пышные синие панталоны до колен, красные рубахи, чёрные жилетки с бронзовыми пуговицами и широкополые шляпы; скользнув по Кугелю равнодушными взглядами, они больше не замечали его, и он направился в трактир.В саду, примыкающем к зданию, за столами сидели дюжины две горожан, с большим удовольствием евших и пивших. Кугель пару минут понаблюдал за ними; их изящные манеры и безупречное соблюдение правил этикета точно вышли из далёкого прошлого. Как и их дома, они казались видавшему виды Кугелю чем-то уникальным — бледные и хрупкие, яйцеголовые, длинноносые, с тёмными выразительными глазами и купированными на всевозможные лады ушами. Все мужчины были одинаково лысыми, и их макушки сияли в свете красного солнца. Женщины расчёсывали свои чёрные волосы на прямой пробор и коротко, в полудюйме над ушами, обрезали их, что Кугель счёл совершенно безвкусным. Глядя, как горожане ели и пили, Кугель с болью вспомнил о том рационе, которым был вынужден довольствоваться он сам, пока шёл через Бледные Морщины, и судьба его терциев была предрешена. Он вошёл в сад и уселся за стол. Подошёл осанистый мужчина в синем фартуке, слегка поморщившийся при взгляде на растрёпанный вид Кугеля. Тот немедленно вынул из кошелька два терция и протянул их мужчине.— Это вам, любезный, чтобы поощрить такое молниеносное обслуживание. Я только что завершил своё нелёгкое путешествие и умираю с голоду. Можете принести мне то же блюдо, которым так наслаждается вон тот господин, и побольше гарниров, а также бутылочку вина. А потом будьте так добры попросить хозяина приготовить мне удобную комнату.Кугель непринуждённо вытащил свой кошелёк и бросил его на стол, где его размеры и вес производили весьма внушительное впечатление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112