Кубрик, как оказалось, вполне удобен.— Как вам будет угодно.Кугель прогулялся по палубе и обнаружил, что каюту, первоначально предназначенную для Ниссифер, занял экклезиарх Гольф Раби, а стюард Порриг устроился в плотницкой.Кугель присвистнул сквозь зубы. Отыскав старую подушку и кусок ветхого брезента, он соорудил на баке какое-то подобие палатки и поселился в ней.Река Ченг широкими изгибами струилась по широкой равнине, разгороженной на поля и пастбища древними каменными стенами, в тени чёрных перодревов и индигодубов укрывались фермы. Купающиеся в лучах красного солнечного света выветренные холмы отбрасывали в ложбины изогнутые чёрные тени.Весь день караван шёл по берегу реки мимо деревушек Гулярд, Трунаш и Склив. На закате в низине у реки разбили лагерь.Когда солнце уже скрылось за холмами, развели огромный костёр, и путешественники кольцом окружили его, ища защиты от пронизывающей вечерней прохлады.Пассажиры класса люкс вместе поужинали грубой, но обильной пищей, которую даже Клиссум нашёл вполне сносной — все, кроме Ниссифер, оставшейся в своей каюте, и мимов, сидевших по-турецки рядом с корпусом корабля и зачарованно смотревших на пламя. Иванелло появился в роскошнейшем наряде: свободных штанах из золотой, янтарной и чёрной бархатистой саржи, подходящих к ним чёрных башмаках, просторной рубахе цвета слоновой кости с красноватым оттенком, расшитой золотыми цветочками. Из его правого уха на трехдюймовой цепочке свисал шарик из молочного опала, диаметром почти в дюйм — камень, очаровавший трех мимов почти до состояния транса.Вармус щедрой рукой разливал вино, и компания стала дружеской. Один из обычных пассажиров, некий Анск-Давеска, воскликнул:— Вот мы сидим тут, незнакомцы, волей-неволей вынужденные находиться в обществе друг друга! Предлагаю, чтобы каждый из нас по очереди представился и рассказал свою историю, кто он таков, и немного о своих достижениях.Вармус хлопнул руками.— Почему бы и нет? Я начну. Мадлик, налей мне ещё вина… Моя история очень проста. Мой отец держал птичник под Бледноводьем, на той стороне дельты, и поставлял отличных птиц на весь край. Я хотел пойти по его стопам, пока он не взял себе новую жену, которая не выносила запаха палёных перьев. Чтобы угодить этой бабе, отец бросил птицеводство и хотел заняться разведением рыб в мелких прудах. Но совы собирались на деревьях и до такой степени раздражали его жену, что она сбежала с торговцем редкими благовониями. Тогда мы занялись паромной переправой из Бледноводья в Порт-Пергуш, но отец как-то раз перебрал вина и, уснув прямо на пароме, уплыл в открытое море. Тогда я занялся караванным делом, а остальное вы знаете.Очередь перешла к Гольфу Раби, который сказал:— Надеюсь, что моя жизнь, в отличие от жизни Вармуса, покажется вдохновляющей, в особенности присутствующим здесь молодым людям, или даже тем, кто почти вышел из этого возраста, как Кугель и Иванелло.Иванелло, который отошёл в сторону и сел рядом с мимами, обиделся:— Эй, полегче! Можете оскорблять меня, как хотите, но не равняйте меня с Кугелем!Кугель не обратил на это замечание своего внимания, а Гольф Раби ответил лишь лёгкой холодной улыбкой.— Я прожил жизнь, подчинённую строгой дисциплине, и преимущества моего образа жизни должны быть очевидны всем. Будучи ещё неофитом, я прославился безукоризненностью своей логики. Как Главный Член Коллегии я сочинил трактат, доказывающий, что излишнее обжорство поражает дух, как сухая гниль — дерево. Даже сейчас, когда я пью вино, я подмешал в него три капли аспергантиума, придавшего ему горький вкус. В настоящее время я заседаю в Совете и являюсь пантологом Последнего Откровения.— Завидные достижения! — подвёл итог Вармус. — Пью за ваш непрекращающийся успех, и вот вам бокал вина без аспергантиума, чтобы вы могли присоединиться к нашему тосту без отвращения к его мерзкому вкусу.— Благодарю вас, — сказал Гольф Раби. — Это допустимо.Теперь к обществу обратился Кугель:— Я — вельможа из Альмери, где являюсь наследником огромного древнего состояния. Борясь с несправедливостью, я перешёл дорогу злому волшебнику, который послал меня на север на верную смерть. Но он не учёл, что покорность не в моем характере. — Кугель обвёл глазами группу. Иванелло соломинкой щекотал мимов. Клиссум и Гольф Раби вполголоса спорили о воделевской доктрине изоптогенеза. Доктор Лаланк с Перруквилом обсуждали пивные Торкваля.Надувшись, Кугель вернулся на своё место. Вармус, который разрабатывал маршрут вместе с Анском-Давеской, наконец заметил это и воскликнул:— Молодец, Кугель! Очень интересно! Мадлик, полагаю, что ещё два кувшина вина экономического сорта мы можем себе позволить, все-таки не часто мы устраиваем такие праздники по пути. Лаланк, не хотите ли представить одну из своих сценок?Доктор Лаланк взмахнул руками; девушки, поглощённые той чепухой, что нёс им Иванелло, не сразу, но все-таки заметили его знаки. Они вскочили на ноги и несколько минут демонстрировали какую-то головокружительную пляску.Иванелло подошёл к доктору Лаланку и задал ему на ухо какой-то вопрос.Доктор Лаланк нахмурился.— Вопрос, конечно, бестактный или, по меньшей мере, чересчур откровенный, но ответ — «да».Иванелло задал ещё один неслышный вопрос, на который доктор Лаланк ответил явно холодно:— Сомневаюсь, чтобы подобные мысли когда-либо приходили им в голову.Он отвернулся и возобновил беседу с Перруквилом.Анск-Давеска вытащил гармонику и заиграл весёлую мелодию. Эрмолде, несмотря на испуганные увещевания Вармуса, вскочила на ноги и пустилась плясать зажигательную джигу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112