- Я должен был спросить! Ты ведь жертвуешь жизнью - ради меня - ты
ведь не так многим рискуешь? Или рискуешь?
Она медленно кивнула головой:
- Да, рискую. Так уж устроен мир.
- Господи, - обмяк я.
Она негромко засмеялась:
- Я ведь говорила тебе, что мера всех вещей меняется? Всего на свете
- даже часов и расстояний. Время - это, что поворачивает Великое Колесо,
ось - в середине Сердца или в стебле Сердцевины, если хочешь. Люди видят
это в различных формах. Но разбей границы, вырвись наружу - и мир
становится шире. А с ним и, должно быть, его часы. Что они, как не две
стороны одной ткани, разрезанные по одной мерке? Так и твой путь - по
одной стороне ткани, но так же и по другой, вперед-назад. Чем дальше твой
путь, тем меньше ты сидишь на месте, тем меньше тебя держат часы. А я, я -
скиталица. И здесь отпущенный тебе срок измеряется тем, сколько ты
отыгрываешь для себя. И, может быть, таков, сколько ты можешь выдержать.
Многие зарабатывают долгий срок и живут длинную жизнь, но в конце
возвращаются к своим, пойманные в паутину, от которой так и не смогли
избавиться. Уходят назад и забывают. Но только не я, я - никогда! - Она
хмуро посмотрела на меня. - Что было для меня в этом мире, среди публичных
домов и притонов, мошенников и головорезов? Я хотела жить, учиться,
находить что-то лучшее - или порождать его!
Под крики экипажа и звон цепей орудия снова были выкачены вперед.
Командир канониров откинул назад покрывало с запала, и мы снова нырнули и
закрыли уши, когда сверкающий пальник вошел в порох. В этот раз я открыл
глаза - канониры прыгали и радостно орали.
- Похоже, мы попали - Господи! - Я снова потряс головой. - Уже
пятьсот лет... Ты можешь прожить еще столько же, если не больше, и все
готова поставить на карту в такой дурацкой заварухе, как эта?
- Почему бы и нет? Что есть богатство, если ты только копишь его и
никогда им не пользуешься? Как долго мне нравилась бы моя жизнь, если бы я
не рисковала ею ради доброго дела? Чем дольше ты остаешься в этом мире,
тем больше ты должен рисковать собой, чтобы придать годам смысл! Это ты,
мой мальчик, у кого за спиной всего несколько лет, больше рискуешь в эту
ночь, и, похоже, из чисто дружеских побуждений. Если бы это была любовь, я
могла бы понять - но ты ведь никогда не любил, не так ли?
Она замолчала и подняла глаза вверх. Я тоже услышал его - глухой
стук, словно захлопнулась дверь, очень глубокий, а следом за ним -
шипящий, падающий свист. Но не успел я сообразить, что это такое, как Молл
бросила нас обоих ничком на палубу. Прямо над нашими головами разлетелось
в щепки дерево, что-то с глубоким звенящим стуком упало, и доски под нами
подскочили под быстрой дробью ужасающего треска.
- ...Похоже, мы их разбудили, - сказала Молл прямо мне в ухо, и тут
наши пушки рявкнули в ответ, но не залпом, а свирепым продольным огнем,
похожим на барабанную дробь, выстрелив в тот же момент, как были готовы. Я
едва ли понял, что имела в виду Молл. Скорчившись за поручнями, вздрагивая
при каждой детонации, я странным образом ощущал себя в отрыве от всего
этого ада. Полуослепший, полуоглохший, насмерть перепуганный, но
отстраненный. Случайно или намеренно Молл вызвала во мне бурю худшего
свойства.
Какого черта я сейчас с такой горячностью бросался за Клэр? Чтобы
спасти ее, да; но ведь я нанял целый корабль вояк, способных лучше меня
справиться с этой задачей. Почему для меня было столь важно пойти с ними
самому? Я не хотел прятаться за их спинами, показать себя трусом в такой
крутой компании, но если я буду тянуть их назад, они мне тоже спасибо не
скажут. Тогда зачем? Что я пытался доказать? Что я действительно могу быть
к кому-то неравнодушен?
Я НЕ БРОСИЛ ЕЕ... Черта с два не бросил. Когда смотришь в жерло
пушки, трудно становится жить во лжи. Оно вроде как срывает с тебя
покровы. Страх отбросил мою маску, отшелушил лак. Медленно, тщательно,
АККУРАТНО. Я бросил Джеки - и, похоже, бросил так холодно и жестоко, как
только можно вообще бросить женщину. Я сохранял внешний вид и предавал ее
мягко - ради нее, как мне нравилось думать, но главным образом, ради себя
самого. Просто проклятая витрина... или я обо этом всегда знал? Этого
сказать я не мог. Зато впервые понял, что она, должно быть, знала; я ни на
минуту не мог ее обмануть - как не смог обмануть Молл. Тогда с какой стати
Джеки подыгрывала мне - притворялась, что наш роман сходит на нет, что мы
постепенно расходимся?
Ради меня. Она продолжала любить меня, по крайней мере, настолько,
что позволила мне сохранить свое достоинство в то время, когда могла его
полностью уничтожить. Позволила мне продолжать играть свою роль, ибо
знала, как мне это было необходимо, как пусто мне стало бы без этого. Она
любила меня, это точно. А я ее предал, и, может быть, с ней - себя.
То, что я видел сквозь пороховой дым, было моим прошлым, я видел себя
в последние несколько лет. Разочарование, медленно подкрадывавшаяся
нечестность, которые я постоянно находил в своих отношениях, находил все
чаще и чаще, это отравляло их изнутри; когда же я впервые стал это
замечать? Довольно скоро после того, как они появились. Каким-то образом
все уже было не то, никогда и ничего - или никто. До тех пор, пока я не
запер женщин в отдельный кабинет в моей жизни, приятный, безопасный и
пустой. Зачем? Потому был слишком полон самим собой, чтобы понять, что в
действительности держал на ладони?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138