- Никак не угодить, а? Ты годами приставал ко мне, чтобы я ускорял
контракты, - и вот сегодня мне раз в жизни повезло, а ты вдруг даешь мне
отбой! С ними все в порядке, Барри. Не беспокойся об этом.
Барри оторвал еще несколько лепестков и провел рукой по седеющим
золотистым кудрям:
- Если ты действительно ими доволен...
- Доволен. Дэйв, как всегда, работал замечательно, и Клэр - тоже. И
ты их сам просмотрел, иначе не сидел бы здесь и не спрашивал. Давайте,
господин директор-распорядитель, сэр, убирайте свою полосатую задницу с
моего стола! Я доволен!
Но я не был доволен. Не контрактами, которые только что обработал, в
них-то как раз я был уверен. Может, я и был на двадцать лет моложе Барри,
но работу свою я знал. Просто я не получал от нее того удовольствия, как
это бывало обычно. Мне не хотелось вникать в каждую мельчайшую подробность
бизнеса, стоявшего за каждой партией груза, как раньше; мне не хватало
прежнего стремления выяснить все о каждом товаре, который мы отгружали,
начиная с продуктов и кончая предметами искусства - стремления, которое
дало мне многие из очень полезных фундаментальных знаний. Я вдруг стал
более нетерпимо относиться ко всей этой липкой паутине формальностей,
стремиться поскорее от них отделаться. И Барри, будучи тонким бизнесменом,
что-то почувствовал. Но будучи также начальством, с которым можно было
пошутить, он был достаточно разумен, чтобы не выматывать своих работников.
- Ну, хорошо, мое предусмотрительное дитя! Пойду вместо этого
отполирую стол Билла Роуза, посмотрю, может, бухгалтерия тоже подхватит
болезнь скорости и обработает счета в рекордное время. По-видимому, это
доконает всех наших постоянных клиентов - шок, понимаешь? Э-э... я бы
предложил тебе немедленно отправиться домой и дать руке отдых, но если ты
можешь поболтаться здесь еще с полчаса - просто на случай, вдруг
что-нибудь всплывет, знаешь ведь, как это бывает...
- Конечно. Нет проблем, Барри. - Я бы все равно не ушел домой; что-то
подсказывало мне, что там я буду не более счастлив, чем здесь. Я уже был
сыт по горло этим навязчивым полувоспоминанием, преследовавшим меня по
пятам, отбрасывая на все тень неудовлетворенности. Вчерашним вечером у
меня было жуткое пугающее приключение, так мне и надо - нечего связываться
с дном жизни. Но чем больше я старался думать об этом, тем меньше мог
вспомнить - теперь уже почти ничего, ничего отчетливого. Словно эта дымка
была вуалью фокусника, приоткрывавшейся, чтобы показать пустоту, словно
все это мне приснилось - все, с самого начала. Тогда почему от этого
переворачивалась вся моя обычная жизнь - мое тщательно скроенное и
пригнанное существование от Армани, жизнь, которой, как я знал, я мог
управлять?
Мне отчаянно необходимо было время, чтобы сесть спокойно и подумать -
вспомнить, чтобы потом спокойно забыть. Но тут была Клэр, она принесла мне
еще чашку кофе с сахаром и снова болталась поблизости, не давая
сосредоточиться. В качестве средства для отвлечения внимания у нее были
естественные преимущества. Обычно я не позволял им особенно меня
беспокоить: я принял решение обращаться с Клэр только как с компетентным
секретарем, каковой она и была, а не как с безмозглой куклой. Строго
говоря, на безмозглую куклу она была не похожа: если уж втискивать ее в
какой-то стереотип, Клэр скорее напоминала молочницу из рекламы масла. Ее
волосы и глаза наводили на мысль о полях пшеницы и летних небесах, и все
остальное - тоже: ее резковатые чувственные черты, молочно-белая кожа и
веснушки, стройная, но с тяжелой грудью фигурка, ее непринужденное
обаяние, живое, но искреннее. Большую часть времени я наслаждался им, не
позволяя принимать его близко к сердцу, хотя когда пытаешься изо всех сил
о чем-то думать, и еще больше - не думать, прикосновение волос к затылку
или грудь, небрежно задевающая твое плечо, может оказаться сильным
раздражителем. Естественно, что время от времени это порождало фантазии,
но я был не настолько глуп, чтобы мутить воду в офисе, затевая легкую
интрижку. А все остальное не имело смысла.
Все эти мысли вызвали маленькую искорку воспоминания. Вчера вечером я
от чего-то отступил - так? Та девушка - как же ее звали? Как она
выглядела? Я словно выдумал ее из ничего; как будто весь этот безумный
вечер был одним из тех снов - достаточно живых и ярких, чтобы заставить
тебя проснуться, и в то же время таких, которые невозможно удержать в
памяти - они испаряются из нее, оставляя за собой только эмоциональные
ощущения, как пустое впечатление. Такая мысль должна была принести мне
облегчение; но это было не так. Думать, что ты пережил что-то яркое,
ошеломляющее, ЖИВОЕ, сильное настолько, чтобы оставить такие ноющие
воспоминания, - и при этом обнаружить, что подробности испаряются, как
утренняя изморозь...
Что же было твердым? Что не могло испариться?
Мой кулак стиснул чашку. Это было не слишком мудро: мою руку
раскаленной докрасна ракетой пронзила боль, взорвалась и расцвела сияющим
цветком образа - образа яркого, искрящегося, живого. Вот она! Катька,
вонзившая зубы в мою рану, я сам, трясущийся в агонии, только наполовину
слыша, как Мирко и Джип обсуждают...
Обсуждают судно. И его груз. Сырье. Товары. Но самые дикие, о каких
только можно услышать. А ведь все эти дела у меня под кончиками пальцев.
Кончики пальцев. У меня возникла идея, безумная, под стать всему
этому делу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138