Шины моего автомобиля настойчиво, как барабан, стучали по булыжнику,
звук эхом отдавался среди бурых потрескавшихся стен. Я свернул на Тампере
- вид у нее был такой, словно там так и летала все та же грязная бумага,
но в этот раз я не стал останавливаться. Мне казалось, я сообразил, в
какой стороне должны быть доки, но, как выяснилось, все было не так
просто. Улица с односторонним движением погнала меня метаться, как мячик,
по туманным безликим боковым улочкам, и я потерял дорогу так же, как
тогда, когда бродил здесь пешком. Часто я проезжал мимо узкого поворота, и
мне казалось, что там, дальнем конце, я что-то видел краем глаза, но когда
я сворачивал на следующем, оказывалось, что он беспросветно ведет кругом и
в другом направлении. Либо я притормаживал, разворачивался и въезжал в тот
поворот, что казался мне нужным, но обнаруживал только, что отблеск света,
который я принял за море, был отражением света, проникавшего из
зашторенного окна, а красная вспышка, так похожая на вывеску таверны,
оказывалась лишь забытой старой афишей, хлопавшей по стене. Когда,
наконец, одна такая улочка выплюнула меня на более широкую дорогу, которую
я заметил раньше, оказалось, что это все та же Дунайская улица, только
значительно дальше за улицей Тампере. А там, под сияющим рыжим уличным
фонарем, висела блестящая новенькая бело-коричневая вывеска для туристов,
которую в свой первый приезд сюда я мог бы увидеть, только если бы проехал
дальше: К ГАВАНИ.
Почему-то от ее вида сердце у меня еще больше упало. Но я повернул
туда, куда показывал знак, и поехал дальше. Ехал я до тех пор, пока
совершенно неожиданно мрачные стены впереди не исчезли, и Дунайская улица
вышла на небольшую аккуратную круглую площадку с яркими огнями,
растениями, высаженными в бетонных тумбах, и голубыми знаками стоянки,
разбегавшимися во всех направлениях. А за ней, в обрамлении ряда зданий,
просто-таки сверкавших в последних лучах солнца отчищенным камнем и свежей
краской, находился док, где не было кораблей, зато висели белые цепи,
такие же, какие можно увидеть в пригородных садиках. Я подъехал туда, к
свободной стоянке, и вышел из машины. Я оглядел док в том месте, где он
выходил в открытое море, но воды его были пусты. В поле зрения не было ни
одного корабля - только склад, на верхнем этаже которого я разглядел
розовую неоновую вывеску диско-клуба. Морской ветер был приправлен пылью с
окруженного лесами здания, находившегося за моей спиной, и запахом
застоявшихся специй из расположенного неподалеку индийского ресторана. Я
нашел только то, что за чем гонялся в тот прошедший вечер, но сейчас это
казалось почти насмешкой, своего рода приговором.
Просите - и дастся вам; ищите - и обрящете. Что я же я нашел здесь в
тот памятный вечер? Галлюцинацию? Призрачную мечту? В глубине души я не
был даже уверен, что она существовала; мои воспоминания об этом были
смутными. И все же мои ощущения кричали, что она где-то здесь, что я
должен найти дорогу назад, пока еще не поздно. Я лихорадочно боролся со
снедавшими меня сомнениями. Но что я мог сделать? Я снова был ребенком,
снова заблудился. Меня отрезали.

3
Это место...
Всего два дня назад оно бы мне понравилось. Возможно, я бы даже зашел
взглянуть, что представляет из себя этот диско-клуб; он выглядел стильным
и современным. Разумеется, от этого коктейли не стали бы менее
обжигающими, а дурацкие удары музыки - менее оглушительным, зато публика
была бы как бы более размытой, и не было бы нужды разговаривать. Глаза в
глаза, тело к телу - все просто: никаких избитых фраз, показного внимания,
привычной лжи. Тем, кто приходил туда, так больше нравилось: короткая,
потная, бессонная ночь, размазанный грим и животные запахи, а если все
пойдет как надо - завтрак вдвоем. С девушками, которые сначала вешали свою
одежду, такие вещи проходили лучше всего; это я давно заметил.
Координатами обменивались легко, без всяких обязательств, между поцелуями;
не было никакой необходимости звонить еще раз, и в те дни я звонил редко.
Это была не любовь - ну так что? Любовь - это не для всякого. Во всяком
случае, в отличие от многих других вещей, все было честно. По крайней
мере, это никому не причиняло боли.
Но сейчас от одной мысли о таком месте и обо всем, что ему
сопутствовало, мне становилось тошно. Уже один вид всей этой мишурной
улицы был испытанием для моего рассудка. Само ее существование, казалось,
ужасно противоречило тому, с чем я столкнулся в ту ночь, независимо от
того, романтизировать это или нет. Мне надо было либо выбираться отсюда,
либо поверить... Или уж ничему не верить и ничему не доверять, во всяком
случае, своим чувствам. Я забыл о машине; я тупо брел через дорогу, мне
повезло, что она была пуста. Если бы кто-то увидел меня в тот момент,
наверняка решил бы, что я пьян. Я благодарно погрузился в спасительную
темноту распахнутой пасти улицы, как раненное животное, отчаянно
стремящееся спрятаться. Мои пальцы скользнули по все еще свежей краске
оконной рамы и дотронулись до изношенного камня позади нее. Я моргнул и
огляделся. Теперь, когда солнце зашло, улица была узкой и темной, и это
придавало ей еще большее сходство с теми, по которым я пробирался в ту
странную ночь. Тени прятали то, что с ней стало, слабый отблеск звездного
света, защищенный от резкого уличного освещения, снова окутал ее покровом
тайны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138