Она приземлилась прямо на поднятую руку Ле
Стрижа, все еще трепеща и нервно хлопая крыльями, а он медленно прижал ее
к себе и склонился над ней, поглаживая и не обращая никакого внимания на
беспокойные протесты птицы. Он взглянул вверх на луну, на высокие паруса
корабля Волков, который вдруг стал гораздо ближе. Я был потрясен тем, как
быстро мы нагоняли его. Все еще воркуя над своей добычей, Ле Стриж побрел
к поручням. Неожиданно он поднял птицу, поблескивавшую в последних лучах,
вверх и что-то прокричал - резко, гортанно и свирепо. Каким-то образом я
понял, что он собирается делать: я привстал, с моих губ уже был готов
сорваться крик. Но Молл резко пригнула меня назад, а старик широко развел
руки и разорвал птицу, отделив крыло от тельца.
Моряки издали низкий стон отвращения. Но когда кровь брызнула на
палубу, я увидел, как паруса впереди дернулись, словно по ним ударила
огромная рука, и беспомощно повисли и захлопали на ветру. А потом лунный
свет потускнел и погас, а из тени, опустившейся на верхнюю палубу, я
услышал пронзительное кудахтание - это смеялся Ле Стриж.
И тут же его смех потонул в мощном реве Пирса:
- А ну, заткнись, лопни твои глаза! Мы их догоним с минуты на минуту!
ПРИГОТОВИТЬСЯ К АБОРДАЖУ! ЭКИПАЖАМ ПРАВОГО БОРТА - ВЫКАТИТЬ ПУШКИ!
С треском и стоном порты открылись, и снова корабль затрясся от
барабанного грохота. У меня над ухом трещали снасти, повизгивал лафет,
когда экипаж, напрягая все силы, наводил массивное орудие в темноту,
словно чуя далекого врага. Стучали гандшпуги, поднимая тяжелый ствол под
нужным углом вертикальной наводкой. Я надеялся, что канониры помнят
отданные им приказы. Раздался короткий быстрый щелчок, это встали на место
клинья, прицел был взят, а затем наступило молчание, столь внезапное, что
оно показалось устрашающим. Я уже отключился от обычных корабельных
звуков; все, что я слышал, было мое собственное дыхание. Во рту у меня был
отвратительный вкус резины; я бы чего-нибудь выпил - хотя бы того
распроклятого бренди. Молчание все тянулось и тянулось, минуты казались
часами, и делать было нечего - разве что думать. Меня страшно расстроило
это жестокое магическое действо, но еще хуже был преследовавший меня
разговор с Молл. Из-за него у меня в голове кипели разные мысли, надежды,
страхи и странные тревоги - и истины, которым она заставила меня
посмотреть в лицо.
- БРАСОПИТЬ РЕИ! - неожиданно заорал Пирс. - ПОЛОЖИТЬ РУЛЬ К ВЕТРУ!
ПЕРЕДНИЕ ПАРУСА! ГРОТ! ПРАВЫЙ БОРТ, ОТСТАВИТЬ! ЛЕВЫЙ БОРТ, ВЫБРАТЬ СНАСТИ!
ВЫБИРАЙТЕ, ВЫБИРАЙТЕ, ЧЕРТА ВАМ В ЗАДНИЦУ! ВЫБИРАЙТЕ!
На минуту меня охватила паника, когда наши паруса над головой
задрожали, опустились и захлопали на ветру; но потом вокруг медленно
заскрипели реи.
- Делаем поворот оверштаг - к ветру и на другой галс! - прошипела
Молл. Наши паруса снова наполнились и загудели, и вдруг паруса "Сарацина",
все еще бившиеся на ветру, поднялись у нас сбоку, а не впереди. - Для
бортового залпа... нашего - или их...
И тут раздалось:
- ОРУДИЯ ПРАВОГО БОРТА - ГОТОВЬСЯ! - ПЛИ!
Я едва успел прижать ладони к ушам и крепко зажмурить глаза. Раздался
гром, орудия заговорили, и весь корабль заходил, откликаясь на этот
могучий голос. Через закрытые веки проникал танцующий рыжий огонь. Палуба
подо мной резко поднялась, и меня вдруг окутало облако черного дыма и
колючие искры. Я кашлял и задыхался, в ушах звенело даже под руками, я не
слышал следующей команды, но почувствовал грохот, когда откатили назад
пушки, и осторожно открыл глаза. Сквозь красные сполохи я увидел, как
экипаж моего орудия с грохотом ударил пушкой о лафет. Ствол шипел и
изрыгал пар, когда его вытерли, резким движением засунув внутрь и тут же
вытащив комок влажных тряпок, намотанных на шест. Затем - очень осторожно
- из глубоких кожаных сумок были вынуты мешки с пыльной по виду тканью и
засунуты в жерло орудия. Это были пороховые патроны, и одна искра из
по-прежнему горячего после выстрела орудия могла вызвать ужасающую
катастрофу. Чтобы удерживать заряд, в ствол загнали большие комья грубого
волокна и умяли тяжелым щитом на десятифутовом черенке. Только тогда
вкатили железное ядро - оно выглядело невероятно маленьким - и, с свою
очередь, загнали его в ствол. Это была достаточно простая операция, но она
проводилась среди удушающего дыма и раскаленного металла и буквально за
одну-две секунды. Экипаж двигался и прыгал вокруг орудия с удивительным
изяществом - у каждой пушки повторялись отработанные движения, и палуба,
казалось, была охвачена каким-то странным танцем, диким и смертельным.
- ВЫКАТИТЬ ОРУДИЯ! - прозвучала команда Пирса. - ГОТОВЬСЯ! ПЛИ!
И снова оглушительный гром, снова волна, и "Непокорная" накренилась,
пламя и обжигающий дым. Корабль, паруса, все исчезло в смрадной туче. Я не
видел даже собственных рук. И это - на открытом воздухе, а оружейная
палуба, наверно, являла собой какое-то средневековое видение из ада. Меня
душила паника и неожиданная отчаянная потребность понять; я вслепую
потянулся и схватил теплые руки. Дым отнесло в сторону, и я обнаружил, что
вместо Молл держу за руки какого-то дикого ухмыляющегося озорного
мальчишку, а на ее почерневшем от пороха лице сверкали зеленые глаза.
- МОЛЛ! - заорал я. - Тебе что, действительно пятьсот лет?
Она закатила глаза, продемонстрировав белки:
- Слава Господня, парень, нашел время спрашивать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138