[65].
в той криминологической реальности, которая одна только
и является почвой для законодательного урегулирования
поднимаемых жизнью, практикой борьбы с преступностью
вопросов? Если говорить конкретно об организаторской
деятельности, то за истекшие десятилетия число лиц, совер-
шающих преступления в такой форме, неизменно сокраща-
лось. Криминологическая реальность, следовательно, не
только не ухудшилась, а наоборот, разрядилась. А это зна-
чит, что изменился подход к проблеме, изменилось ее кри-
минологическое и юридическое осмысливание.
Постфактум всегда трудно говорить о том, чем руковод-
ствовался законодатель, принимая то или иное решение, как
оценивал он существующую на момент принятия закона кри-
минологическую реальность. Это особенно трудно сделать
в отношении <Руководящих начал>, принятых свыше 65 лет
тому назад. Но между <Руководящими началами> и дейст-
вующим законодательством лежат две уголовно-правовые
кодификации. И, поэтому, по тем взглядам, которые разви-
вались на страницах печати в ходе этих кодификаций, дово-
льно точно можно составить представление о том подходе,
который существовал к этой проблеме. Это тем более легко
сделать еще и потому, что отголоски высказываемых тогда
точек зрения были слышны и после принятия нового уго-
ловного законодательства [117, 132-, 196, 410}.
6. Сторонники решения вопроса об ответственности за
организаторскую деятельность без посредства ее урегули-
рования в Общей части уголовных кодексов обычно приво-
дят аргументы двух видов. Во-первых, они утверждают, что
деятельность организатора настолько опасна, что ее нет не-
обходимости отличать от действий наиболее опасного из
соучастников - исполнителя, который своими руками осу-
ществляет преступление. И, во-вторых, что организатор
всегда принимает участие в осуществлении преступления и
поэтому ни для урегулирования вопроса об его ответствен-
ности, ни для квалификации его действий нет необходимо-
сти в специальных установлениях Общей части.
И первый и второй аргументы представляются нам не-
состоятельными. Их несостоятельность проявляется преж-
де всего в плане юридическом. Начнем с первого из
них.
В условиях провозглашения уголовным законом в прин-
ципе равной ответственности всех соучастников (а именно
так решался вопрос и <Руководящими началами>, и после-
дующими актами) едва ли есть какие-либо основания
умалчивать о каком-либо из соучастников только потому,
что он будет отвечать как исполнитель. Ведь такую же
ответственность, как исполнитель, несут по закону и другие
соучастники, названные в законе.
Что же касается второго утверждения, а именно, что
организатор всегда принимает непосредственное участие в
совершении преступления, то оно не отвечает и фактичес-
кому положению дел. Нами в общей сложности было изу-
чено 20 дел, по которым один из соучастников преступле-
ния был признан судом организатором и его действия были
квалифицированы со ссылкой на ст. 19 УК УССР. Так вот,
из этих 20 дел в 8 зафиксировано, что организатор непос-
редственного участия в совершении действий, образующих
объективную сторону состава преступления, не принимал.
Напомним еще раз, что речь шла не об организованных
группах, а о преступлениях, относящихся к соучастию в
собственном смысле этого слова. Таким образом, кримино-
логическая реальность не дает оснований для такого уго-
ловно-правового решения, которое исключало бы органи-
затора из общего круга соучастников преступления и остав-
ляло бы вопрос об его ответственности нерешенным в
Общей части,
Можно было бы, обращаясь к юридической стороне во-
проса, сослаться и на то, что никакого различия в этом пла-
не между организатором, с одной стороны, и подстрекате-
лем или пособником, с другой, вообще провести нельзя.
Ведь и последние, если они сверх своих подстрекательских
или пособнических функций, еще принимают к тому же
непосредственное участие в совершении преступления, прив-
лекаются на практике к ответственности как исполнители,
поскольку считается, что их исполнительская деятельность
поглощает всякую другую.
Однако дифференциация ответственности соучастников, ее
индивидуализация применительно к степени участия в пре-
ступлении требуют полного учета всего сделанного испол-
нителем сверх того, что связано с осуществлением объек-
тивной стороны состава.
Таким образом, недостаточно полное криминологическое
осмысливание проблемы ответственности организатора мо-
жет привести, с одной стороны, к тому, что его деятельность
(когда он не принимает непосредственного участия в со-
вершении преступления) вообще останется за бортом уго-
ловно-правового регулирования, а, с другой (когда он дей-
ствует как исполнитель) - к тому, что его организаторская
По уголовному законодательству, действовавшему до принятия
Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик,
это, как и некоторые другие упущения, компенсировалось существова-
нием института аналогии.
деятельноть будет неучтенной при определении степени его
участия в совершении преступления.
7. Противоположный пример ненадлежащего кримино-
логического осмысливания проблемы соучастия можно ви-
деть в том, что к числу действий, причинно связанных с по-
ведением исполнителя,- а именно они то и составляют
соучастие в преступлении,- были отнесены и действия, ко-
торые в причинной связи с поведением исполнителя не на-
ходятся, а именно - заранее не обещанное укрывательство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85