17
Итак, мы отправились по тропе на север. Пустыня и каменистые холмы
остались позади, и теперь мы изо дня в день упорно поднимались на высокое
плато, открывающее путь к неуклонно уходящим вверх горам. Они упирались в
небо огромными, величественными кряжами, которые по-прежнему тонули в
голубоватой дымке.
Теперь нам попадались источники воды: холодные быстрые потоки
мелодично звенели, устремляясь вниз по выстланным галькой руслам. Мы
спрятали наши фляги в одной из каменных хижин, все еще встречавшихся на
высотах вдоль тропы.
После того, как мы пересекли изрезанную каменистыми холмами равнину,
никто из нас уже не нес поклажи: все тюки теперь были надежно закреплены
на сильной спине Роско. Чувствуя с непривычки неудобство оттого, что
теперь приходится идти налегке, я шел со щитом, пристегнутым к плечам за
спиной, и мечом, висящим на поясе. Конечно, это было оружие, не достойное
взрослого человека, но все же щит и меч придавали мне некое воинственное
чувство собственной значимости, наверное, свойственное нашим жившим
тысячелетия назад древним предкам, испытывавшим гордость лишь от одного
обладания боевыми доспехами.
Теперь наше путешествие, казалось, начинало приобретать смысл. Хотя
иногда я все же сомневался, действительно ли Роско знал, куда нам идти,
когда твердо указал на север (и продолжал указывать всякий раз, когда мы
его об этом спрашивали). Его невозмутимая уверенность вселяла в нас, по
меньшей мере, убеждение в том, что мы уже не слепо блуждаем во мраке, а
видим выход из лабиринта.
Растительность вокруг нас стала более разнообразной. Вдоль тропы
появились трава и цветы, оригинальные кустарники, а временами встречались
рощи красивых деревьев, приютившиеся на берегах водоемов. И, разумеется, в
отдалении все так же уходили ввысь подпирающие небо колонны
деревьев-гигантов. Воздух становился прохладным, и, если раньше ветра
практически не было, то теперь он дул почти постоянно, налетая колючими,
пронизывающими порывами. В траве обитали похожие на грызунов зверюшки,
которые, сидя вдоль тропы, провожали нас свистом, временами попадались
небольшие стада травоядных. Сара подстрелила одного из этих животных, и
после того, как мы его разделали, все по очереди тянули жребий, кому есть
первый кусок; а так как самое длинное перо досталось мне, то я выступил в
роли подопытного кролика. Я съел несколько кусков поджаренного мяса и
долго сидел, ожидая результата. Поскольку ничего со мной не случилось,
остальные тоже принялись есть. Таким образом мы нашли источник пополнения
наших съестных припасов. Оставшееся мясо было взято нами в дорогу.
Нагорье, по которому мы шли, имело сказочный вид, над ним словно
витал дух неразгаданной тайны, и временами мне казалось, что все это я
вижу во сне. Причем восторженное чувство нереальности зарождалось не
столько под влиянием волшебной красоты самого нагорья, сколько под
воздействием всего облика этой странной планеты. Завораживающая сила ее
чар пронизывала все поры моего существа - и я, как влюбленный юноша, все
время думал о планете. Мною постоянно владели размышления о тех, кто
населял планету, почему они покинули ее, для чего ими был посажен, а потом
заброшен гигантский сад и построен опустевший затем белый город. Нежась в
тепле костра, отгонявшем ночную прохладу, я разглядывал Свистуна, не
переставая удивляться, как между нами, такими непохожими, могло возникнуть
связавшее нас навек чувство братства. Он очистил мою кровь от яда, а
позднее просил меня поделиться с ним жизнью, потом, когда Тэкк уговорил
его отказаться от моей помощи, он принял часть жизни Тэкка, хотя я
подозревал, что он принял его помощь только потому, что она была дана ему
как бы по доверенности от меня, поскольку между ним и Тэкком не было той
братской близости, какая была между нами.
Сейчас, и это было более заметно, чем когда-либо, Тэкк шел словно сам
по себе, как случайный попутчик, на время пристроившийся к нашей компании.
Он почти всегда молчал, только изредка он что-то шептал своей кукле, а
после ужина садился отдельно, вдалеке от костра, похоже, совершенно не
ощущая ночного холода. Его лицо еще более утончилось, а тело, казалось,
совершенно затерялось в складках сутаны. Он будто усох, но напоминал
скорее не скелет, а что-то вроде задубевшей необработанной шкуры, которую
вовремя не успели замочить в растворе. Он стал каким-то ветхим и бродил,
как тень. Мы просто перестали замечать его. Были ситуации, когда я
натыкался на него взглядом и никак не мог сообразить - кто же он такой.
Может быть, эти странные, неожиданные провалы в памяти тоже возникали под
влиянием заколдованной горной голубизны, в которую мы все глубже и глубже
погружались.
Прошлое и настоящее, а также наши надежды и мысли о будущем,
казалось, сливались в поразительно ясное общее ощущение времени; времени,
ставшем живым воплощением вечности, не имеющим ни конца, ни начала;
времени как субстанций нового измерения, неподвижно застывшей в
пространстве в виде чудесной картины, открывающей дорогу к сокровенной
тайне вселенской мудрости.
Мы по-прежнему двигались по обширному плато, и Пэйнт все так же
молчаливо покачивался на ходу. Только иногда тишину нарушал стук камней,
отскакивавших из-под его полозьев с тропы. Свистун держался впереди, на
расстоянии одного перехода от нас, выполняя начинавшую казаться
бесполезной роль дозорного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76