Вам известно, что она развелась во второй раз и уехала на Кубу копаться в проектах нового нефтеочистительного завода? То-то она недавно потешалась, узнав от меня по телефону, почему я не смогла поехать вместе с ней!
Георг подмигнул жене. Позиция на доске складывалась для него выгодно, а что касается Анны Карениной— он имел собственную четкую концепцию.
— Непоследовательность до добра не доводит, и Даг-ги об этом знает,— сказал он.— Потому и бросает мужа, прежде чем обманет. Умеет жить — по-своему это тоже гениальность.
Ганс покачал головой:
— Ох уж эти мне гении!
На щеках у Эрики появились насмешливые ямочки.
— Ничего вы не понимаете. Боюсь, скоро вообще понадобится особый словарь, чтобы растолковать вам, как мыслит современная женщина, которая ведь действительно стала иной.
Ганс ясно представил себе Дагги, приятельницу Виктории, и ее друга Вольфганга; он жил в Майнце и каждый день засыпал ее все более сумбурными письмами, а ей тем временем приглянулся доктор философии из Мей-сена, и в Майнц полетело известие о помолвке.
— Я никогда не женюсь,— сказал он и, спасаясь от нахлынувших воспоминаний, сделал рискованный ход.
— Так-то, может быть, и лучше всего,— заметил Файт. Он двинул в бой пешки и весело призвал Ганса не принимать столь отчаянных решений.
— Ну ты и лиса! — сказал Георг, быстро схватил одну из фигур и нерешительно задержал ее в руке.—Проиграю. Слишком уж я был в себе уверен,— сказал он.
— Как всегда,— съязвила Эрика.— Ты неисправим. Он взглянул на нее:
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, в браке ничья — идеальный случай,— ответила она.— Не век же побеждать.
Георг нерешительно повертел фигуру над доской, сказал:
— Сдаюсь,— и бросил ее на стол.
Эрика рассмеялась. Все трое смеялись, хоть на то и не было причины.
— Ну, мне пора домой,— сказал Ганс и встал.
— В барак? — Все еще смеясь, Файт покачал головой.— Да ты что, там вечно обитать собрался, дружище? И как это вообще могло произойти?
16. Через несколько месяцев, в середине августа, Ганс Рихтер все бросил и отправился на поезде к Черному морю. Ехал он день, ночь и еще целый день. Лишь наутро, в отеле, после короткого сна без сновидений он обнаружил, что находится на островке, соединенном с сушей узким молом и населенном туристами, детьми, продавцами фруктов и ракушек. Там он встретился с Викторией. Она поздоровалась с ним так, будто они никогда не расставались.
— Милый,— сказала она,— я знала, что ты приедешь.
Она казалась бледной и усталой. Вчера еще работала, сегодня утром села в Кёльне на самолет, в полдень обедала в ресторане на молу, а потом собиралась на пляж, на солнце.
— Хочу все забыть, отбросить, хотя бы на неделю,— сказала она.
Рыбацкие хибарки, магазинчики, рестораны, трехглавые церкви, полуразрушенные крепостные укрепления, громоздившиеся на скалистой вершине острова, оставляли свободной лишь узкую полоску пляжа и кое-где отбрасывали тени до самого моря.
— Ох эта мне архитектура! Как я ее ненавижу! — ворчала Виктория, тщетно высматривая просторный, тихий, солнечный пляж.— Вон там,— воскликнула она наконец и показала на риф в море,— наш Зерран! Назад к природе!
А на рифе, где они пробыли до заката, после долгого молчания она сказала:
— Все бы должно быть иначе, мы многое делаем не так. Клянусь тебе, Аня будет думать совсем по-другому и поступать не как мы. И не будет произносить пустых и громких слов. Мы слова совсем не бережем и вечно извращаем, пока они не превращаются в ложь. Вот на таком рифе, как здесь, или на острове, где только коровы мычат, я для нее придумаю новый язык, совсем новый мир.
— Ты с ума сошла,— запротестовал Ганс.— К чему это теперь? — Опять спор, иной, чем прежде, более обдуманный, ожесточенный,— Аню я тебе не отдам,— сказал он.
— Но ведь был уговор.
— Нет.
— Ты замечаешь, мы начинаем лгать, едва раскроем рот.
Она убежала, стремглав бросилась в воду, словно птица, рыба, не ведающая границ. Смеясь оглянулась на Ганса, который пытался догнать ее вплавь, и крикнула:
— Тебе меня никогда не поймать, а Аню я у тебя из-под носа заберу.
Они пришли на маленький остров из разных миров. Зачем? Или он все еще хотел удержать давно минувшее? Целыми днями они пропадали на крошечном рифе. Там Виктория строила мир своих мечтаний. Дома, не отбрасывающие тени, цветы, растения, деревья в пышном цвету, до самого горизонта невиданные краски, а люди — созданные по ее фантастическому проекту, о котором она непрестанно говорила.
— Поймешь ли ты наконец, как я несчастлива сейчас, да и всегда была? Я родилась слишком рано и вынуждена строить заново все, что мне необходимо в жизни.
— А что ты в самом деле строишь? — спросил Ганс.— Что ты делаешь там, где живешь сейчас?
Она §не ответила, пожала плечами, скользнула в воду. Она плавала, ныряла, а потом принялась рассказывать о Винете, затонувшем городе: тысячелетия назад он был разрушен наводнением, а теперь возрожден на дне морском, восстановлен до последней улочки, оборудован по ее воле и желанию и населен только рыбами и диковинными морскими животными — немыми существами.
— Там даже колокола звонят беззвучно,— сказала эна.— Пойдем туда, и ты увидишь, что там властвует язык, который мне мил.— Она растянулась рядом с Гансом и стала поддразнивать его, неотрывно глядя на
1 Винета — легендарный город на острове Узедом, по преданию отопленный Балтийским морем
море.— Только не разевай рот, когда попадешь туда: любое слово карается в Винете смертью, вечным молчанием. Если бы не брать Аню, я бы уже сейчас не прочь очутиться там.
Ганс отвечал, лишь когда речь заходила о дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51