Поплавок нырнул, перлоновая леска потянулась и оторвала удилище от ствола дерева.
Ганс вскочил, успел поймать удочку в камышах и сказал:
— Ну, вот и попалась.
Волна захлестнула кувшинки, и Аня воскликнула:
— Вот она.— Она подняла руки, потом опустила.— Щука такая большая.
Он кивнул, хотя не видел рыбы, только чувствовал яростное сопротивление, пытаясь подтянуть удочку поближе. Не исключено, что крючок запутался в водорослях и корнях, а рыба сорвалась и ушла в глубину. В воде лежала сломанная ива, ветки ее переплелись с камышом, там курчавились волны, и в прибрежных зарослях он увидел рыбу: это была метровая щука.
— Папочка, тащи! — крикнула девочка.
Он не отвечал, ничего не слышал, видел только щуку, гораздо крупнее тех, каких он вообще когда-либо ловил. Никогда, казалось, никогда больше ему не поймать такой, и в то же время никогда он не был менее подготовлен к подобной добыче. И удочку-то захватил лишь потому, что случайно наткнулся на нее в углу гаража. Разговоры о золотом карасе и разбойнице щуке были наполовину шуткой, наполовину озорным желанием. Слишком тонкая леска грозила лопнуть, если потянуть сильнее, у него не было даже сачка, чтобы подцепить щуку, неподвижно лежавшую под водой в двух шагах от берега. И только когда Аня наклонилась над ветками ивы, дернула за леску и потянулась за щукой, Ганс очнулся, увидел, как рыбина бьется в воде, крикнул:
— Аня! — и разжал руку, судорожно стиснувшую удилище. Он схватил девочку и оттащил ее от воды.— Брось сейчас же!
Он зажал удилище между ивовых сучьев, но леска не подавалась ни на миллиметр. Он беспомощно стоял перед рыбой, а в ушах звенели собственные слова: «Брось сейчас же!» Аня причитала:
— Ой, она умирает, она уже не двигается! Она проглотила живца с крючком. Она умирает, ну посмотри же, умирает!
— Ну-ка, помоги,— крикнул он и радостно рассмеялся. Он по щиколотку увяз в иле, с трудом высвободил ноги и как бы со стороны взглянул на серо-зеленую рыбу, которая, словно мертвая, покачивалась в зарослях, склонив набок голову с большими, высоко сидящими глазами и растопырив плавники.— Ну и упорная тварь, сил у нее еще в избытке,— сказал он, нагнулся и проверил, прочно ли закреплена удочка и не оборвется ли леска. Потом он снял брюки и рубашку и зашел в воду в нескольких метрах от ивы, в камышовую протоку.
— Она живая, сейчас сорвется! — закричала дочь. Ганс немного проплыл, сбоку приблизился к щуке, нащупал ногами дно, опять увяз в иле, прошел дальше и неожиданно очутился прямо перед рыбой, которая вдруг рванулась вверх, словно почуяв опасность. Голый, безоружный, Ганс наклонился вперед и отпрянул, когда щучья голова дернулась вверх, раскрыв пасть величиной с мужской кулак. Леска хоть и не давала ей ходу, но была чересчур тонка, вот-вот порвется от диких скачков рыбы. Ганс услышал Анин крик, вцепился в ивовые ветки, невольно отшатнулся, но сумел разглядеть леску и хотел было схватить ее, чтобы сквозь камыши выбраться с рыбой к берегу. Секунду он помедлил, видя перед собой глаза рыбы и ее пилообразные зубы. Какой-то миг оба, человек и рыба, словно застыв в нерешительности, следили друг за другом. «Вот ты и попалась!» — думал Ганс, но, только он потянулся к леске, ухватился за нее и намотал на руку, щука еще раз изо всех сил вздыбилась. Она выгибалась, распрямлялась, пытаясь освободиться, то кидалась в камыши, то вдруг бросалась к берегу и — раскусила, разгрызла леску.
— Отпусти ее! — кричала Аня.— Отпусти!
А щука уже вырвалась, на несколько секунд неподвижно замерла в камышах, рукой подать, но уже свободная, недоступная, непобежденная. Неторопливо взметнувшись, она скользнула по поверхности воды и уплыла прочь, ушла в глубину.
Ганс Рихтер стоял в иле, дрожа от возбуждения и сжимая в руке коротенький обрывок перлоновой лески. Когда дочь вновь окликнула его, он пробрался к протоке, молча вышел на берег, оделся и сказал:
— Ну и разбойница!
Аня потащила его прочь от берега, ей хотелось домой.
— Пойдем,— упрашивала она,— поехали назад.
И снова теплое дыхание ребенка коснулось его, девочка склонилась к его уху, о чем-то спрашивала, опершись обеими руками о спинку сиденья, а потом, когда он перестал отвечать, уснула. Он все еще думал о щуке, еще раз мысленно переживая каждую секунду безуспешной охоты. Да и дома, после того как он все рассказал Зузанне, ему ужасно захотелось вернуться к озеру, вновь попробовать — иначе, лучше. Но Зузанна напомнила:
— Ты еще должен ответить на письмо.
И он сразу сел за стол и ответил Виктории отказом.


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51